Методические материалы, статьи

Эта ужасная финансовая стабилизация

Продолжаем публикацию бесед доктора экономических наук, бывшего министра экономики России Евгения Григорьевича Ясина с корреспондентами радио «Эхо Москвы». Беседу ведет Ольга Бычкова.

Е. Ясин: —Необходимость финансовой стабилизации вытекает из самого факта либерализации цен. В плановой экономике все цены государственные; сразу после освобождения они начинают расти. Что бы вы ни делали, они растут. Вопрос в том, как не допустить слишком большого роста цен и как потом их стабилизировать.

Главный инструмент финансовой стабилизации в рыночной экономи-ке — бюджетная и рыночная политика. Вы должны ограничить количество денег в обращении, ограничить рост денежной массы. А для этого вы должны иметь сбалансированный бюджет. Желательно ликвидировать бюджетные дефициты, желательно иметь и профицит.

О. Бычкова: — То есть чтобы доходов было больше, чем расходов, а расходов лишних по возможности не было.

Е. Ясин:— А если растут расходы бюджета, то чтобы доходы росли быстрее и не отставали бы. И это, в конце концов, должно привести к тому, что цены стабилизируются. В этом, собственно, смысл финансовой стабилизации — добиться низкого уровня инфляции или нулевого уровня инфляции и тем самым создать условия для будущего экономического роста. Потому что в условиях инфляции экономика не растет, в нее никто ничего не вкладывает. Вернее, экономический рост может и быть, и многие страны, например, Турция, демонстрируют неплохие темпы экономического роста при очень высоком уровне инфляции, до 80 процентов в год. Но это бывает либо нездоровый рост, либо затем он сменяется всякого рода неприятностями. Поэтому в теории предполагается, что устойчивый экономический рост достигается в условиях финансовой стабильности, когда курс национальной валюты стабилен, когда низкий рост цен и т.д.

При переходе от плановой экономики только очень жесткая финансовая политика может справиться с проблемой инфляции. В программе «500 дней» мы предполагали некие предварительные меры для сбалансирования бюджета, в том числе и резкое сокращение расходов, и на государственные инвестиции тоже, чтобы ликвидировать так называемый инфляционный навес, ограничить количество денег в обращении. В этом было одно из отличий нашей программы от того, что потом происходило на самом деле. Это все страшно трудные вещи в социальном плане. Но на них надо идти.

А когда мы подошли к реформам осенью 1991 года, практически принимать какие-либо меры, чтобы сократить бюджетный дефицит и сбалансировать бюджет до либерализации цен, было уже невозможно, время было упущено. И мы, правительство, вынуждены были пойти на либерализацию цен, ничего не сделав для того, чтобы ограничить последующий рост цен. Поэтому (не только поэтому, но это главное) цены в 1992 году выросли больше чем в 26 раз. Мы помним этот страшный в этом смысле год. И плюс к тому — не хватало наличных денег на выплату зарплаты. В общем, каждый чувствовал, что пока он получит деньги из зарплаты, его доходы подешевеют в несколько раз. И это произошло потому, что не удалось быстро решить проблему финансовой стабилизации.

Точнее, история вопроса примерно такова: в течение первых трех месяцев неимоверными усилиями правительству Гайдара удалось добиться сбалансированности бюджета. Тогда были резко сокращены военные расходы, практически сведены к нулю расходы государственного капитального вложения, другие бюджетные вложения. А результат был очень интересный: бюджет был сбалансирован, но давление против этого оказалось колоссальным. С мая пришлось идти на уступки. И кроме того, начался рост неплатежей. Тогда, в марте — апреле 1992 года мы получили проблему неплатежей в том виде, в каком она существует до сих пор.

Сбой произошел с марта. Потом начался небольшой финансовый разгул, потому что решили пойти на уступки, чтобы снизить сопротивление парламента, промышленников реформам. Выделили директорам 500 миллионов рублей на пополнение оборотных средств предприятий, затем еще целый ряд подобных мер. Затем, в августе, председателем Центрального банка стал господин Геращенко, был произведен всеобщий зачет долгов, и джин инфляции был выпущен. Мы оказались в странном положении: казалось бы, уступили для того, чтобы спасти что-то более важное, но на самом деле ничего спасти не удалось — при высокой инфляции правительство «слетает». И в конце концов, правительство Гайдара в конце года тоже «слетело».

О. Бычкова: — А что оставалось делать? Уже, по-моему, шахтеры стучали касками…

Е. Ясин: — Нет, шахтеры стучали позже. Но когда денежная масса выросла и цены стали расти огромными темпами, то недовольны оказались все. Это понятно, и ясно было, что если бы проявили больше жесткости, то, несомненно, все другие процессы могли бы пройти быстрее, иначе и менее болезненно. Но надо смотреть на вещи трезво. Я тогда был директором экспертного института. Мы написали первый свой доклад, посвященный анализу реформы (это было буквально в марте-апреле 1992 года), в котором предсказали, что быстро с финансовой стабилизацией справиться не удастся. По объективным причинам — из-за колоссальных диспропорций в российской экономике, из-за того, что огромное количество заводов производит либо военную, либо неконкурентоспособную гражданскую продукцию, а рынок уже был открыт. И эти предприятия неожиданно оказались брошены в море рыночной экономики, свободных цен — это все трудно было сразу переварить именно из-за колоссальных диспропорций. Порождалась волна сопротивления жесткой денежной политике, и пришлось идти на уступки. Поэтому уже тогда мне лично было ясно, что в России финансовая стабилизация будет идти трудно. И действительно, смотрите: Гайдар ушел, пришел Черномырдин, министром финансов при нем с самого начала стал Борис Федоров. Он вынужден был объявить, что больше «шоковой терапии» не будет. (Так у нас говорили — что в 1992 году была «шоковая терапия». Шутки были: «Какая терапия? Один шок, без всякого терапевтического эффекта!»)

О. Бычкова: — Но лечиться бывает больнее, чем болеть.

Е. Ясин: — Да. Ну вот, Федоров вынужден был сказать, что мы будем проводить ограничительную финансовую политику, но «шоковой терапии» больше не будет. Кое-что ему удалось сделать, и, тем не менее, в 1993 году цены выросли в девять раз. Причем, если судить по нашим подсчетам, можно сказать, что в 1993 году никакого снижения инфляции не было. Почему?

С самого начала либерализации цен шел спор: повышать цены сразу или поэтапно. Реально было повышение поэтапно, в том числе цены на нефть со 2 января 1992 года были повышены пять раз. И это задало нижнюю планку в повышении всех цен. Нефть — такой биржевой товар, от которого распространяются волны на все цены… Я тем самым хочу сказать, что, по существу, добиться больших успехов в части финансовой стабилизации в 93-м году также не удалось. То есть продолжали печатать деньги. В начале года была попытка немножко сжать. Затем – посевная, аграрии требовали денег на посевную, выдачи кредитов, банк с удовольствием давал. Затем был северный завоз и другие нужды, которые почему-то не были предусмотрены в бюджете должным образом, и опять печатали деньги. И в конце концов, первые успехи в начале года растворились, и мы опять столкнулись с высокой инфляцией — под 20-30 процентов. И в конце 93-го года в правительстве снова оказались Гайдар и Федоров. Они вместе добились секвестра бюджета на 20 или 30 процентов. Это было очень тяжелое решение. А потом… Вспомним, что происходило осенью 93-го года — и указ 1400, и стрельба по Белому дому.

О. Бычкова: — Стало немножко не до экономики в какой-то момент?

Е. Ясин: — Да. Но все-таки потом были декабрьские выборы, на которых победу одержал Владимир Вольфович Жириновский. А по существу, «Демократический выбор России», который тогда считался правительственной партией, выборы проиграл, хотя он получил там достаточно много голосов и надеялся на победу. В значительной степени я лично убежден в том, что такой результат был следствием попытки сбалансировать бюджет в конце года. Это была жесткость, тяжелые социальные последствия и т.д.

И надо сказать, что здесь такие закономерности существуют: вы пытаетесь сбалансировать бюджет, пытаетесь ограничить рост денежной массы, и у вас в это время усиливается спад производства, у вас в это время увеличивается нехватка денег, растут неплатежи. Вы не в состоянии справиться с этими проблемами или не хотите, у вас недостаточно решимости… Вы до какого-то момента доходите, а потом отпускаете ситуацию, прекращаете эти усилия. И тогда денежная масса возрастает, цены опять пускаются вскачь. Производство стабилизируется, возникает такое ощущение, что вы вроде бы можете вздохнуть. Но потом вы обнаружите, что у вас на предприятиях растут издержки, что опять этих цен не хватает, их надо повышать. И тогда должна возникнуть новая волна ограничений и опять сжатие. Вот эти волны проходили у нас несколько раз. И каждый раз дело заканчивалось тем, что пускался в ход печатный станок. Кончилось все это довольно тяжелым ударом в октябре 94-го года. 11 октября у нас был шок опять, и рубль упал на 30 процентов, после чего наши силовые органы, в том числе Совет безопасности, начали проводить расследования, кто виноват.

О. Бычкова: — Мы остановимся на таком совершенно поворотном и черном моменте в истории российской экономики, который назывался «черный вторник», когда рубль обрушился до таких низов, о существовании которых, наверное, никто и не подозревал.

Е. Ясин: — В декабре 1994 года инфляция уже составила примерно 17 процентов. А перед этим были такие приятные цифры, как два-три процента инфляции в месяц. Это казалось большим достижением, но в октябре все полетело в тартарары.

Я в 1994 году шесть месяцев работал в администрации президента, руководил аналитическим центром. Поднялась волна обвинений. Похоже, у многих ощущение было такое, что кто-то специально все это устроил, чтобы на этом нажиться. И поэтому началось расследование, прокуратура стала вызывать людей из Центрального банка и из правительства. Ушел в отставку господин Геращенко, ушел с поста исполняющего обязанности министра финансов господин Дубинин. По своей инициативе покинул пост Александр Николаевич Шохин, который был тогда вице-премьером. Я напоминаю это, потому что такая же история случилась потом, в августе 1998 года, только покруче.

И тогда, в 1994 году, мне пришлось доказывать президенту на одном из совещаний, что в действительности события в октябре были просто результатом предшествующей политики, когда, начиная с марта, у нас рост денежной массы опережал рост цен, а мы все печатали и печатали деньги, и, в общем, ничего другого ожидать было нельзя. Интересный график я ему нарисовал, Борис Николаевич посмотрел и говорит: «Очень интересно», и больше ничего не сказал. Но после этого поменялось правительство, финансовой политикой занялся Чубайс, который стал первым вице-премьером.

Надо сказать, еще до кризиса ситуация была оценена правильно, и еще в сентябре 1994 года было принято решение о том, что мы переходим в решительную атаку на инфляцию. И для этого мы прекращаем брать кредиты ЦБ на покрытие бюджетного дефицита. Это специальное выражение означает, что мы прекращаем печатать деньги. Не буквально вообще прекращаем, а прекращаем печатать деньги для тех случаев, когда бюджету не хватает на покрытие своих расходов. По этому поводу было совещание в сентябре в Сочи у Черномырдина. В узком кругу представителей экономического блока правительства решение уже было принято, но оно запоздало. Было уже поздно: и октябрьский всплеск, и октябрьский кризис уже разразился. Но после этого все-таки решили выполнять это решение.

Я бы сказал, одно из самых важных свершений Чубайса в его государственной карьере — финансовая стабилизация, которая, в общем-то, была достигнута в 1995 году. Я приведу цифры годовой инфляции в предшествующие годы. 1992 год — 2660 процентов, 1993 год — 930, 1994 год (примерно, по памяти говорю) — 320. В 1995 году — 21 процент. Это был резкий сдвиг, и, казалось бы, затем, в 1995, 1996, 1997 годы, устойчивости не было, но 1997 год уже показал 11 процентов годовой инфляции. Практически уже можно было говорить, что финансовая стабилизация достигнута.

О. Бычкова: —То есть тогда уже начался период относительного финансового благополучия?

Е. Ясин: — Цены росли медленно, но о благополучии даже речи близко быть не может. Потому что мы должны понять, какой это досталось ценой. Ценой пирамиды ГКО, которая привела нас к кризису 1998 года.

О. Бычкова: — Конечно, как раз в 1993-1994 годах эта пирамида и начинала создаваться.

Е. Ясин: — Да. В 1993 году появились государственные казначейские обязательства, ГКО, и в их появлении не было ничего плохого. Вопрос в том, сколько их выпускать, сколько их эмитировать, по какой цене они продаются и какую доходность они дают.

Если у вас не хватает денег на покрытие дефицита, то вы берете взаймы, продавая эти облигации, и покрываете дефицит этими деньгами. Имея в виду, что потом из налоговых доходов вы свои долги покроете. Поскольку долги предстоит отдавать, очень важно, по какой цене вы облигации продаете и какой процент должны выплачивать. Между этими двумя показателями есть обратная зависимость: чем ниже цена, тем выше доходность. Если, предположим, вы назначили номинальную цену 100 рублей, а продали за 80, то это означает, что от номинального дохода (скажем, вы обещаете 4 или 5 процентов) вы должны будете заплатить больше (7 или 8 процентов).

И все это видно на рынке: цена падает, доходность возрастает. Вы берете на себя обязательство при более низкой цене, при меньшем количестве полученных денег потом заплатить гораздо больше. В рыночной экономике обязательно должен быть рынок государственных ценных бумаг: они как бы задают нижний потолок уровня риска, нижний потолок показателей процентных ставок.

И во всех странах, независимо от того, сбалансированный или не сбалансированный у них бюджет, все равно есть рынок государственных заимствований. Скажем, в Японии эти средства обращаются на развитие, на различные инвестиционные программы, на поддержку экспорта, а не на текущие расходы бюджета. А в США, где только недавно сбалансировали бюджет, другая ситуация. Там привлекаемые ресурсы (очень низкий уровень процентных ставок, очень высокая цена) обращались на текущие расходы бюджета. У нас, когда начали выпускать эти облигации, никто и не думал, что это приобретет такой масштаб. Но потом, как раз после октябрьского кризиса, мы дали обещание не брать кредиты у ЦБ, то есть деньги не печатать — а бюджет тем не менее не сбалансирован, и в нем большой дефицит. Значит, нужны так называемые неинфляционные источники покрытия бюджетного дефицита. Что такое неинфляционные источники? Это займы.

Мы стали выпускать больше ГКО. Причем понимали, что ГКО — вещь опасная. Поэтому вначале стали сокращать бюджетный дефицит, но… Опять посевные, опять завоз на Север, опять расходы бюджетных организаций, которые умерить свои расходы никак не хотели и не могли. Опять трансферты регионам. В общем, куча всяких проблем. И было такое убеждение, что сократить расходы невозможно. Доходы тоже увеличить невозможно, налоги лучше собирать никак не получалось.

В конце концов, решили, что будем привлекать из неинфляционных источников гораздо больше, чем мы могли себе позволить. А перед этим попытались применять различного рода ухищрения. Были такие варианты: КО — краткосрочные обязательства бюджета. Потом еще какие-то КНО — казначейские налоговые освобождения. Это все государственные бумаги, которые означали собой какие-то обязательства государства. Они обязательно немедленно падали в цене, приводили к тому, что в бюджет попадало все меньше и меньше наличных денег, все больше этих бумажек. Скажем, в апреле 1996 года бюджетные доходы на две трети состояли из различного рода КО, КНО. То, что мы получали и принимали вместо денег все эти КО, КНО, не позволяло заплатить зарплату учителям.

О. Бычкова: — На две трети бюджета?

Е. Ясин: — Да, на две трети были бумажки. Мы все время ругаем МВФ, Мировой банк, но именно они, может быть, первые сказали: «Все, прекращайте, потому что это кончится катастрофой».

О. Бычкова: — А мы что сказали на это?

Е. Ясин: — А мы сказали: «Да, обязательно сократим». Была программа прекращения выпуска КО, по графику мы прекратили. Вместо этого стали выпускать КНО. Потом нам сказали: «Нет, нельзя КНО», мы прекратили КНО. Потом мы придумали взаимозачеты, кредиты, поручительства или гарантии правительства по кредитам, полученным в уполномоченных коммерческих банках на покрытие плановых бюджетных расходов, и т.д., и т.п. И все это была прямая дорожка к будущему кризису.

О. Бычкова: — Все-таки всегда возникает один и тот же вопрос: а можно ли было всего этого избежать? Вы говорите, понимали, что не нужно печатать ГКО в таких количествах, но, тем не менее, печатали…

Е. Ясин: — Я просто хочу еще подчеркнуть, что ГКО как бы шел наряду со всеми этими бумажками. И, в конце концов, он их вытеснил. Пришлось их больше печатать, и тогда пошла вверх доходность, упала цена. И каждую неделю мы должны были думать, как покрывать свои обязательства уже размещением новых серий ГКО.

Можно ли было найти другой выход из положения? Это очень важный вопрос. Спасибо, Оля, что вы его задали. Я бы хотел, чтобы мы все понимали: есть некие объективные ограничения, есть воля к их преодолению. В комбинации того и другого мы получаем определенный результат экономической политики.

Я уже говорил о том, что наша экономика была крайне деформирована. Сегодня в России 40 процентов убыточных предприятий, а тогда их было гораздо больше. И закрыть их нельзя, потому что в них были заняты десятки миллионов людей. Они жили, оградились этими неплатежами, взаимозачетами, денежными суррогатами и т.д., и т.п. И нужно было обладать колоссальной волей, чтобы все время нажимать и снижать долю этого нерыночного сектора. Поскольку это было тяжело, каждый раз искали легкий выход.

Правильный выход, на самом деле, был: если вы решили не брать деньги в ЦБ, то есть не печатать, то вам надо было тогда сбалансировать бюджет. Вам надо было резко сократить расходы, а настолько, насколько вы не смогли сократить расходы, повысить доходы. То есть ввести новые налоги или собирать лучше старые, проявить какую-то настойчивость в этом отношении, поставить жестких людей, которые способны были решать эту проблему. Это сделано не было.

О. Бычкова: — То есть нужны были принципиально другие политические решения?

Е. Ясин: — Да. Но здесь как раз я как бы сам ищу оправдание. Я вижу лицо Виктора Степановича Черномырдина, он должен был эти проблемы решать. Я вижу перед собой лицо Анатолия Борисовича Чубайса. Он тоже должен был решать эти проблемы. Я сам в это время уже был министром экономики. Все это прекрасно понимали, и я докладывал, соответственно. Нужно было решаться на эти жесткие меры накануне парламентских выборов, которые должны были состояться в декабре 1995 года. А в 1996 году, через шесть месяцев, — президентские выборы. И настроения людей не оставляли никаких сомнений в том, что если мы сейчас будем закручивать гайки, то история 1993 года повторится. Я думаю, была допущена довольно серьезная ошибка, что в 1993 году установили двухлетний срок для работы первой Госдумы. Было бы гораздо лучше, если бы она отработала полный четырехлетний срок. Но как сложилось, так сложилось. Не могу сказать, что я готов предъявить обвинение Черномырдину или Чубайсу в том, что они не смогли сбалансировать бюджет в этих условиях. Можно обвинять этих людей сколько угодно, но есть реальные обстоятельства, и каждый человек может то, что он может в данных обстоятельствах.

И за это нам потом пришлось заплатить кризисом 1998 года. Потому что именно на волне парламентских выборов, а затем, в особенности, президентских выборов выросла пирамида ГКО, и колоссально выросла их доходность, за что потом пришлось платить.



См. также:

Услуги стоматологических клиник по зубному протезированию
Бытовые кондиционеры в современных домах
Услуги сервисных компаний по ремонту стиральных машин
Услуги типографий
Программируемые логические контроллеры и их применение в промышленности
Интернет-магазины мебели
Курсы иностранных языков в Кирове
ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное
смесители для кухни германия Grocenberg Сантехника - интернет магазин в Москве. Компания GROCENBERG – признанный лидер высококачественных смесителей для ванной и кухни в Москве. Более 10 лет мы поставляем на российский рынок изделия, созданные с применением самых современных и инновационных технологий.

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005