Методические материалы, статьи

Как загнать джинна в бутылку?

Транзисторы приходят и уходят, а нет не только счастья, но и ясности в отношениях человека и техники. Эти самые транзисторы успели эти отношения окончательно запутать. Они, соединяя, разъединяли; они стали мощным техническим средством осуществления наших невнятных и не всегда благородных желаний, они…
Впрочем, пусть об этом говорит философ…

В повести У.Голдинга «Чрезвычайный посол «к римскому императору является гениальный изобретатель и предлагает целый ворох технических новшеств, каждое из которых должно усилить государство и сделать жизнь его граждан счастливой. Больше не нужно полагаться на силу ветров и мучить гребцов непосильным трудом: суда пойдут по морю, увлекаемые мощью паровых машин. Книги станут доступными и дешевыми благодаря печатному станку. Тяжкий труд тысяч людей, прокладывающих дороги в горах, заменится взрывом пороха. Самое жесткое мясо можно за считанные минуты превратить в изысканное кушанье, если готовить его в специальной кастрюле. Изобретатель уверен: если власть императора соединить с гением инженера — никакие препятствия не устоят перед мощным рывком человечества к благоденствию.

Но паровые суда и порох — это военная мощь, и к ней сейчас же протягивают руки честолюбивые и жестокие соперники властителя, гибнут люди, льется кровь, только случай спасает императора и государство от катастрофы. Книгопечатание грозит чудовищным размножением бессмысленных и безвкусных сочинений, в мутном потоке которых вот-вот захлебнется истинная литература. И мудрый император, уничтожив новые машины, отправляет неугомонного изобретателя чрезвычайным послом в Китай — на край света, откуда его идеи еще не скоро дойдут до Рима. По крайней мере, жизнь нескольких поколений будет спасена от угрозы технической революции.

Только скороварку император оставляет у себя: эта полезная вещь как будто безопасна.

Движение изобретательного разума остановить нельзя: паровая машина и порох рано или поздно появятся, не в Риме, так в Китае, или еще где-нибудь. Самое большее, что может сделать мудрость, — отсрочить наступление «техногенной цивилизации», чтобы культурное развитие поспевало за успехами техники. Иначе — беда.

Итак, чрезвычайный посол Рима отправляется в Китай. Попробуем представить дальнейшую судьбу его изобретений, продлив сюжет Голдинга. Благородный мечтатель скорее всего предложит уже китайскому императору поскорее осуществить свои технические проекты. Что, если на китайском троне окажется воинственный авантюрист, который быстро смекнет, какая мощь плывет в руки? И вот уже строится могучий китайский флот, техническое совершенство которого позволяет ему господствовать на океанах и морях; бесчисленные полки вооружаются огнестрельным оружием, артиллерией, быстроходными транспортными средствами (чего только не придумает гениальный изобретатель!). Нет в мире силы, способной противостоять этой концентрированной военно-технической и политической мощи. Войска восточного гиганта стоят уже на пороге Рима…

Мы можем жить без Бога, но не будем — без комфорта

Герои Голдинга жили в мире, когда еще не был очевиден императив: кто отстал в технике, тот потерял шанс в борьбе за выживание. Римская империя погибла вовсе не из-за того, что одолевшие ее «варвары «обладали более совершенной техникой. Но всего несколько столетий спустя техническое превосходство стало решающим фактором в борьбе народов и цивилизаций. Так погибли великие цивилизации Южной Америки, мир североамериканских индейцев, аборигены Новой Зеландии. Знавший славные победы парусный российский флот не имел шансов в военном столкновении с паровым флотом англичан и французов в середине XIX века. Далеко не слабая армия Саддама Хусейна оказалась беспомощной перед суперсовременной боевой техникой американцев в короткой и бесславной схватке, имевшей место на исходе уже нашего столетия.

Дело не только в военных преимуществах. Потерпев разгром во второй мировой войне, но затем выйдя вперед в наиболее современных областях технического знания, Япония во второй половине двадцатого века превратилась в одну из самых мощных в экономическом отношении стран современного мира. В то же время СССР, один из победителей Японии, упустив свой шанс и опоздав в эпоху компьютеров, обрек себя на роль «вечно догоняющего «(или «вечно отстающего») в мировой конкуренции во всех основных экономических сферах.

«Алармисты», предупреждая о неминуемых катастрофах, если не будет укрощен безудержный рост потребления природных ресурсов и не остановлено разрушение природы техническим «прогрессом», во многом правы. Но джинн уже давно выпущен из бутылки, и загнать его назад насильно никому не удастся. Техника овладела не только производством или военным делом, не только политической, экономической и бытовой сторонами жизни — она проникла в сознание огромного большинства людей и подчинила его себе.

Техника формирует .душу современного человека. Трагическая история нашего века сделала очевидностью, что сотни миллионов людей на протяжении исторически значимого времени могут обходиться без религии, без ориентации на духовные и эстетические идеалы, но уже никто не хочет ни в малейшей степени поступиться жизненными благами, преимуществами, удобствами, которые сулит техника. Не хочет, да и не может, потому что сие уже не зависит от воли не только отдельных лиц, но и целых народов, громадных масс населения, само существование которых в полном, прямо-таки физическом смысле зависит от уровня и темпов технического «прогресса ».

Пропаганда «алармизма «сейчас вроде бы чрезвычайно популярна. Но, как правило, люди недовольны негативными последствиями техники только тогда, когда эти последствия слишком близко подходят к ним и нарушают комфорт, обеспеченный все той же техникой. Мы хотим покрывать громадные расстояния между континентами за считанные часы на сверхскоростных воздушных лайнерах и при этом ужасаемся тому, что каждый полет уничтожает такое количество кислорода в атмосфере, что его хватило бы для дыхания населению мегаполиса в течение года. Едва ли не каждому жителю этого самого мегаполиса хотелось бы передвигаться на собственном автомобиле, но при этом его очень раздражает ядовитый смог, повисающий над улицами. Люди, выходящие на улицы с протестом против захоронения опасных отходов ядерной энергетики на территории своих стран, очень часто быстро успокаиваются, когда им обещают сделать это на территории других стран.

Мировое сообщество, конечно, пытается как-то регулировать и контролировать некоторые важные технологические процессы. Но получается далеко не всегда. Более того, под видом такой регуляции страны-лидеры порой просто навязывают свою волю «остальному миру ». И уж наверняка ни одна из таких стран добровольно не уступит технического первенства, чего бы это ни стоило: в современном мире, ничуть не менее жестоком, чем во времена римских императоров, отстать — значит проиграть слишком многое.

И дело не только в национальном эгоизме или упрямстве политиков. Сама структура взаимосвязей в современном мире такова, что торможение или остановка технического развития грозит экономическими и политическими потрясениями и социальными катастрофами, едва ли не более страшными, чем технологические и экологические. Чем, например, мог бы обернуться для мировой экономики и, следовательно, для жизни сотен миллионов людей во всем мире финансовый кризис, вызванный падением американского доллара, который наверняка последовал бы за искусственной приостановкой крупных технологических программ? Приостановкой опять-таки из самых лучших «алармистских «побуждений…

Бессилие технократов

Напрашивается иная стратегия: не тормозить или останавливать технический рост, а управлять им, используя для этого возможности самой же техники. Благо, именно здесь последствия и возможный риск вполне поддаются вычислению. Конечно, не нужно преувеличивать его эффективность, всего не учтешь, особенно если заинтересован в том, чтобы что-нибудь упустить. Но и преуменьшать возможности глобального моделирования компьютеров, соединение усилий специалистов по естественным, техническим и гуманитарным областям знаний тоже не надо.

Обуздать технику средствами самой же техники предлагают, так сказать, «идейные технократы ». Они, подобно герою притчи Голдинга, мечтают о соединении Власти и научно-технического Разума. Но и в наши дни технократия, сталкиваясь с жестким сопротивлением реальности, обнаруживает свою утопичность. По самой своей природе технократия не может быть абсолютной. Даже больше, чем другие формы власти, она нуждается в достаточной поддержке определенных социальных групп. Следовательно, она вынуждена участвовать в разрешении неизбежных противоречий между групповыми, классовыми, национальными и другими интересами. А это значит, что решения власти в конечном счете будут диктоваться не техническими расчетами, а соотношением политических сил.

Например, пусть эксперты доказали, что стране лучше переориентировать свою энергосистему на использование высококалорийных жидких видов топлива, в то время как до сих пор в ней значительное место занимали твердые виды топлива. Значит, власть должна не только перенаправить поток инвестиций, но и решить, что делать с работающими шахтами, с сотнями тысяч шахтеров и их семьями, с городами вокруг угольных бассейнов, со всей системой профессиональной подготовки и т.д. Огромные средства взять можно только у налогоплательщиков, что, естественно, не вызовет у них никакого энтузиазма. Технократическая реформа может привести к резкому социальному протесту, тот может перерасти в острую политическую борьбу, и устоит ли власть в этой борьбе — вопрос совсем не ясный.

Почти всегда, когда серьезные социальные проблемы, связанные с использованием техники, пытаются решить при помощи какой-то иной техники, круг проблем не сужается, а расширяется, причем проблемы становятся еще более трудными. Нельзя не прислушаться к парадоксальному выводу Карла Ясперса: «Во всех тех случаях, когда техника устраняет техническое неблагополучие, это неблагополучие может усилиться ».

Но как же все-таки быть? Как вернуть джинна в бутылку?

Готового ответа нет. Можно только догадываться, в каком направлении должна работать мысль, поставленная перед вопросом.

Может быть, ответа нет потому, что мы не вполне понимаем, в чем вопрос?

Вопрос, я думаю, не в том, кому над кем суждено властвовать — человеку над техникой или технике над человеком. Если мы ставим вопрос именно так, мы попадаем в ловушку и обречены на безвыходное вращение по кругу.

Да, техника — орудие власти. Власти над природой, над другими людьми, над пространством и временем, над жизнью и смертью. Пусть власти преходящей, временной, даже иллюзорной. Но все-таки власти, этого древнего фетиша сознания, которое привычно структурирует мир отношениями господства и подчинения. Именно это сознание, сформированное тысячелетиями, и является конечной причиной парадокса или, если угодно, диалектики господина и раба, некогда гениально понятой Гегелем.

Цена свободы

Причина парадоксальной роли техники в нашей жизни заключена не в технике. Она — в наших представлениях о том, что такое человек. Если его труд, мысль, жизненные цели, восприятие мира и понимание своего предназначения таковы, что укладываются в нехитрую схему господства и подчинения, и эта схема объявляется «естественной», то есть по природе присущей человеку, то надежды на выход из парадокса просто нет. Тогда техника есть только орудие власти и больше ничего, а человек — либо господин, либо раб. И тоже больше ничего.

Но как бы ни была привычна и укоренена эта схема, она не может (да и никогда вполне не могла) вместить в себя человека. Скажу так: человек только потому и человек, что способен вырваться из парадоксального круга властных отношений в мир свободы. Эту способность, о которой люди догадывались с тех пор, как стали людьми, наверное, лучше других выразил Иммануил Кант, сформулировавший один из величайших принципов человеческого бытия: свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, — это одно и то же.

Свобода — это не то, что достигается подчинением другого, будь то человек или природа. Человек не как вещь в ряду других вещей Вселенной, а как разумное и духовное существо следует нравственному закону: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству ». Вот уже два с лишним столетия великого философа упрекают в том, что он придумал этот закон, а не вывел его «из жизни ». Более того, в наши дни находятся умники, додумавшиеся до того, что именно та философия, которая ставит идеальную цель впереди человеческого существования, виновата в том, что «кляча истории «раз за разом завозит человечество в тупики. Человек есть то, что он есть («то, что он ест», — сказал некогда Л.Фейербах), не надо его делать ни хуже, ни лучше («хотим как лучше, а получается — как всегда»). Самым «реальным «принципом человеческой жизни является не кантовский «категорический императив», а нехитрое требование «живи сам и дай жить другим ». А для реализации этого требования нужны настоящие юридические законы и, скажем, полиция и суд, следящие за их выполнением, а не какой-то там «нравственный закон», тем более что его, может быть, и вовсе нет.

Что и говорить, «реальность «человеческого общества мало похожа на воплощение нравственного закона И. Канта. Но если бы не нравственный закон, не было бы смысла называть эту реальность человеческой. Ведь только человек способен мыслить, постигать разумом действительные условия своего бытия и брать на себя ответственность за свои поступки, соотнося их с принципами нравственности, а не с природной взаимосвязью причин и следствий. А если то, что обязаны делать ум и совесть, перепоручить полиции или компьютерам, человек рано или поздно увидит в окружающей его пустыне отражение собственной внутренней пустоты и никчемности.

Вот почему я думаю, что путь к разрешению противоречий между человеком в его социальной истории и техникой как одним из важнейших средств осуществления этой истории должен пролегать через эволюцию нравственного сознания. Это путь к собственно человеческой истории, уводящий из дочеловеческих условий существования.

Если бы удалось пройти этот путь, человечество имело бы технику как способ соединения с природой (а не как орудие господства над ней), как средство коммуникации и взаимного понимания (а не насилия и подчинения) во всех практических и духовных сферах, в каких люди взаимодействуют друг с другом.

Не надо спешить с критикой. Это не должно казаться маниловским мечтательством, прекраснодушной утопией. Выдающийся русский философ Н.А.Бердяев писал: «Если можно утверждать какой-нибудь прогресс в истории человеческого сознания, так это обострение сознания, которое является результатом внутреннего раскрытия… трагического противоречия человеческого бытия ». Волей или неволей, но мы уже идем по этому пути, и как бы пессимистично ни оценивать пройденное, нельзя отрицать, что прогресс, о котором говорит Бердяев, все же имеет место. А «обостренное сознание «имеет шанс оказать влияние на практическую жизнь.

Короткого пути к свободе нет. На долгий нужны решимость, ум и время. А джинн ведь не станет дожидаться, покуда люди приблизятся к нравственному существованию, историческое время сокращается слишком быстро, человечество может просто не успеть…

Да, может. Но разве мы не знаем: на краю гибели люди часто совершают то, что казалось им невероятным. Значит, есть надежда. А она, как известно, умирает последней.

Владимир Порус

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное
продать радиодетали Скупка радиодеталей в Чите — основное направление компании Radio Gold. Осуществляем утилизацию электронных компонентов, таких как: радиодетали, радиостанции, осциллографы, самописцы и прочее. Принимаем различные радиоустройства.

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005