Цветы зла
«Если нам когда-либо удастся создать изделие высшего качества мага-материалиста
, мы будем близки к победному концу».
(Из письма Его темнейшества беса Баламута
своему племяннику бесенку Гнусику)
К. Льюис. Письма Баламута
В Германии выставка прошла с феноменальным успехом. Выставка художественная, по крайней мере так она названа и оценивается как чуть ли не высшее достижение современного изобразительного искусства. Выставка трупов. Некий патологоанатом нашел способ консервировать и сохранять трупы, как он утверждает, на многие тысячелетия, практически навечно. На выставке представлены мертвые тела в разных позах; живые люди ходят между стоящими рядом и вровень с ними законсервированными покойниками. И зрители не только рвутся толпами на это жуткое единение, не только платят огромные деньги за вход и умоляют продлить выставку на сколь угодно длительное время, но завещают «художнику» собственные тела для консервации и демонстрации, усматривая в этом некую форму «бессмертия».
Выставка трупов при всей своей уникальности достаточно характерное явление в современном мировом искусстве. В Лондоне концептуальная выставка экспонирует заспиртованную свинью с вывалившимися внутренностями и натуралистические манекены детей с фалосами вместо голов. В Москве проходят шоу «Секс в клетке», акция «Резание барана» в Центральном доме художника, истребление топором икон на выставке «Арт-Манеж« На выставке «Арт-Москва», прошедшей весной 2001 года, «гвоздем» экспозиции стала коллекция фотографий, сделанных в морге. Вскрытые и затем грубо зашитые покойники были представлены в качестве «парадных портретов». Там же экспонировались фотографии услаждающих друг друга лесбиянок И то, и другое плагиат: и расчлененные покойники в анатомическом театре, и сексуальные извращения «грации» с женскими грудями и мужскими членами, безголовые трупы и отрубленные головы, полусгнившие черепа и оборотни-гермафродиты, проступающие из мистического тумана, уже представали в фотографиях известного американского «фотохудожника» Иоэля Уиткина.
Садистические убийства, психическая патология, извращения и насилие всех родов буквально заполонили телеэкран, литературные «бестселлеры», выставочные залы. Консервированные трупы лишь последнее, высшее «достижение» в области «черного» изобразительного искусства, как бестселлер «Молчание ягнят» можно счесть «шедевром» «черной» литературы. Профессор-каннибал, угощающий знакомых жареными внутренностями их родных и близких, гомосексуалист, сдирающий кожу с убитых им девушек, чтобы сшить из этой кожи себе платье Написанный, как и подобает детективу, захватывающе интересно, роман «Молчание ягнят» прошел по всему миру миллионными тиражами и стал основой фильма, получившего все возможные «Оскары».
Адресуется такого рода искусство не узкому кругу эстетов, но широким массам читателей и зрителей, в том числе подросткам, детям. Вот только одна московская «теленеделя»: сериал «Что сказал покойник»; триллер «Катастрофа»; триллер «Иллюзия убийства»; сериал «Мистер «Убийство»; сериал «Мистер Ужас представляет: «Ночь убийств», «Поездка в Ад», «Кровавая среда»; сериал «Чисто английское убийство»; боевик «Крутой и смертоносный»; боевик «Смертельное оружие»; фильм «Проснись и убей»; фильм-катастрофа «Шторм-убийца»; боевик «Контрольный выстрел», мистический триллер «Вампиры«
У подобного искусства уже сложился свой язык, свой стиль и художественный метод. Кинематографу и литературе конца ХХ века, как и значительной части изобразительного искусства, свойственно крайнее, не знающее ограничений смакование физиологических подробностей убийств, полового акта, сексуальных, садистических, психических извращений. Такой натурализм подается как норма современного искусства; трактуется как новаторство, как прогресс по сравнению с классической сдержанностью в глазах современного «потребителя», пресным старомодным ханжеством.
Безусловно, забота о «потребителе», а правильнее сказать, о покупателе занимает одно из первых мест в сфере художественного бизнеса. А большинству людей, как это ни прискорбно, присуще низменное гаденькое любопытство, заставляющее с жадным интересом взирать на всякого рода катастрофы, несчастные случаи, проглатывать газетные сообщения об убийствах, сенсационных судебных процессах и прочем. Испокон веков толпы сбегались поглазеть на смертную казнь, подхватывали подробности кровавых преступлений, половых извращений и скандалов, именно на этих свойствах толпы в погоне за легкой прибылью спекулируют производители «чернухи» и «порнухи» так пренебрежительно именует современный «сленг» подобного рода поделки.
Но дело куда серьезнее. За рекламной шелухой дешевых однодневок, единственная задача которых выудить доллар из кармана массового «потребителя», скрывается вполне определенное мировоззрение та почва, на которой произрастают «цветы зла» современного искусства, и массового, и элитарного. Чтобы понять и осмыслить этот процесс, стоит обратиться к роману известного американского писателя Сидни Шелдона «Расколотые сны», переведенному и изданному у нас массовым тиражом, продающемуся во всех уличных киосках.
Суть этого, несомненно, талантливого и увлекательно написанного романа в том, что некий вполне респектабельный и процветающий врач подверг свою малышку-дочь Эшли сначала своим половым утехам, а затем, когда ей было восемь лет, изнасиловал. Результатом насилия явилось «растроение» сознания девочки: в ней родились и материализовались еще две личности, две девушки Тони и Алетт, каждая со своей «биографией», своим характером и способностями. Одна из этих ипостасей Тони в качестве мести за то, что было сотворено с Эшли, садистски убила пятерых мужчин и отрезала им яйца, в чем Эшли была быстро изобличена и арестована. Далее на протяжении романа проходит сначала суд над Эшли, в результате которого адвокату удается доказать судье и присяжным, настроенным приговорить садистку к смертной казни, что сознание подсудимой было расчленено, и она, то есть Эшли, не имела никакого понятия о том, что сотворила Тони; затем многолетние усилия врача-психиатра «собрать» разбитое сознание девушки воедино, ликвидировать «сожительниц» Эшли, заставить Тони и Алетт «уйти», что в конце концов ему и удается, хотя и неизвестно, насколько необратимо.
Книге предпослано сообщение, что «этот роман основан на истинном происшествии». Вероятно, так оно и есть, и в основе романа лежит реальный случай из практики судебной психиатрии. Но облеченный в литературную плоть жизненный факт приобретает обобщенное, символическое значение, претендует на то, чтобы поведать нам не о частном случае сумасшествия, но вскрыть глубины человеческой души, обнажить скрытые пласты того, что сейчас так легко определяют словом «подсознание».
По существу, речь идет о том, что в каждом вполне нормальном человеке, каковым является отец Эшли, каковой была изначально и предстает в финале сама героиня, заключены некие биологические неуправляемые силы, над которыми человек не властен, за которые он фактически не отвечает. Какой-то психологический сбой и из темной бездны подсознания может вырваться наш двойник и сотворить нечто омерзительное, злое, беспощадное, чему нет оправдания, то, что сотворил с ребенком сексуальный маньяк отец, то, что сотворила с мужчинами чудовищная Тони. Распад сознания
Роман «Расколотые сны» и его идейная концепция могут служить прямой иллюстрацией к тому, что исповедуют многие западные и наши теоретики современного искусства. «В наши дни, утверждают они, стало очевидно, что любое явление культуры и искусства (литературное, религиозно-мифологическое, пластически-изобразительное или иное) находится в поле действия двух сверхмощных сил. На одном полюсе находится цивилизация или культурное состояние, то есть упорядоченная система ценностей, основанная на признании примата человеческого разума и облагороженного человечностью восприятия и переживания. На другом биологические инстинкты, присущие виду Homo Sapiens. Язык, моральные нормы и табу, религиозные учения, социальное устройство и прочие механизмы и итоги процесса цивилизации являются, с этой точки зрения, не более чем компенсационными механизмами отпавшего от природности и обделенного некоторыми важными природными достоинствами существа» (Излагается и цитируется диссертация А. Якимовича «Рождение авангарда. Искусство и мысль», суммирующая воззрения, присущие многим современным искусствоведам. На правах рукописи. М., 1998).
ХХ век ознаменовался поисками новых «компенсационных механизмов». «В качестве культуротворческих, духовных, художественно плодотворных идей и принципов предлагаются такие силы, как экстаз, подсознание, спасительная дикость, жизненная сила как самостоятельная, не нуждающаяся в моральном оправдании ценность. Космические энергии, биокосмические факторы (например, эрос) и красота «животности» как таковой чрезвычайно волнуют художников и мыслителей. Культура резко выдвигает вперед реалии, которые явно не подлежат контролю со стороны разумно-моральных ценностных иерархий типа Humanitas. Поиски реалий и вещей как они есть, вне идеологий и человеческих ценностей, помимо гуманистической и культурной оптики, становятся обязательной составной частью возникающей новой теории и практики искусства. На стадии полной реализации своих потенций литература, философская мысль и искусство недвусмысленно апеллируют к таким социально не контролируемым, стоящим по ту сторону добра и зла явлениям, как подсознание, безумие, сновидение, экстатические состояния, массовый гипноз, насилие и т.п. Не только высокие технологии своего времени, но и новейшие научные дисциплины, претендующие на научность и объективность теории и стратегии, начинают играть роль носителей и гарантов неконтролируемых реальностей и внечеловеческих (биокосмических) смыслов. Чудовищность, запредельность, сверхчеловечность, голая машинность, бредовость, космичность, экстатичность употребляются развитым обществом в роли и функции социального и политического начала. То есть начала организующего, воплощающего в себе могущественное «мы» нашей цивилизации» (Излагается и цитируется диссертация А. Якимовича «Рождение авангарда. Искусство и мысль» см. выше).
Туманная тяжеловесность приведенных выше теорий не случайность. За «научной» терминологией и якобы философской сложностью кроется достаточно примитивное оправдание и утверждение идеологии и искусства жестокости и распада, культивируется в качестве «идеала» и «образца» даже не зверь, но некое извращенное, безумное, безнравственное существо, много ниже зверя. Разумное начало в человеке, нравственные устои, гуманизм представляются искусственной «уздой», призванной сдерживать естественные биологические импульсы, являющиеся, по современным понятиям, самодостаточной ценностью. Насилие, безумие, голая машинность и прочее кажутся более нормальными, более естественными, более научно обоснованными и могущественными, нежели разум и облагороженное человечностью восприятие и переживание.
Самое парадоксальное заключено в том, что этот пафос озверения и безумия идет рука об руку с поистине фантастическим взлетом научно-технических познаний человека ХХ века, прорвавшегося в космос и расщепившего атом. Философия одичания поражает наиболее развитые и цивилизованные народы, дальше всех продвинувшиеся по пути научно-технического прогресса. Об этой угрозе предупреждал еще в 1915 году, в разгар Первой мировой войны, князь Евгений Трубецкой: «Современный хаос осложнен и даже как бы освящен культурой. Дикие орды не думали о «культуре» и потому руководствовались не принципами, а инстинктами. Они убивали, грабили и истребляли другие народы совершенно так же, как коршун истребляет свою добычу: они осуществляли биологический закон наивно, непосредственно, даже не подозревая, что над этим звериным законом есть какая-либо другая, высшая норма. Теперь биологизм сознательно вводится в принцип, утверждается, как то, что должно господствовать в мире Это уже нечто большее, чем жизнь по образу звериному: здесь мы имеем прямое поклонение этому образу Торжество такого образа мыслей в мире сулит человечеству нечто гораздо худшее, чем татарщина. Это неслыханное от начала мира порабощение духа озверение, возведенное в принцип и систему, отречение от всего того человечного, что доселе было и есть в человеческой культуре».
Патология и насилие в качестве «концепции» искусства ХХ века воистину отречение от всего того человечного, что было и есть в человеческой культуре. Отречение и от всего божественного, что присуще человеку. Такое понятие, как Бог, вообще отсутствует религиозность, религиозные учения фигурируют лишь как «механизмы и итоги процесса цивилизации», одна из форм «обуздания» естественной природы человека наряду с моральными нормами и табу, социальным устройством и прочим.
Явление не новое! В последние полтора столетия религия в России и не только в ней была настолько унижена, что интеллигентному человеку стало казаться невозможным сопрягать ее с чем-то серьезным, будь то социальная история, философия, наука, искусство. Даже те, кто считали себя верующими и исполняли церковные обряды, как большинство жителей Европы и Америки, в своей практической жизнедеятельности оставляли Бога где-то на периферии, отлучали веру от научного и художественного познания мира. «Разделение веры и знания симптом раздвоения сознания, характерный для расстроенного духа нового времени, писал в 1957 году великий психолог Карл Юнг. Дело выглядит так , как будто одно и то же лицо, но в двух различных состояниях духа, рисует картину своего опыта. Если представить себе на месте такого лица современное общество, то окажется, что оно страдает духовной диссоляцией, то есть одним из видов нервного расстройства».
В нашей «компьютеризированной» жизни для Бога остается все меньше места. Прагматическое знание не только отторгает себя от веры, оно господствует над верой, подминает ее под себя, заменяет веру собой. В этом расторжении, в этой «победе» прагматизма над верой заявляют о себе постулаты материалистической философии ниспровержение идеализма как антинаучного, ложного представления о мире и утверждение материализма как единственно возможного, «правильного» взгляда на природу вещей. Идея первичности материи и вторичности, производности от нее сознания не мертвый параграф из сданного в макулатуру учебника марксизма-ленинизма. Это активная, властная сила, играющая в современной реальности едва ли не решающую роль. Можно ли не видеть, что материя материальные блага, чувственные удовольствия, тело как таковое имеют в жизни современного человека первостепенное значение? Что технические возможности, вложенные прогрессом цивилизации в руки буквально каждому, стали претендовать на главное место в нашей жизни, и мы уже не мыслим своего существования вне обилия материальных ценностей и удобств, возрастающих с каждым днем? Что и впрямь кажется: мертвая материя компьютера способна производить «сознание», во много раз превышающее возможности человеческого мозга?
Неограниченная мощь материальных сил, их власть над человеком перевешивают влияние духовных ценностей. Это не может не сказываться на такой важнейшей сфере человеческого существования, как искусство, связующее звено между знаниями и верой, духом и материей. Искусство, всякое искусство массовое и элитарное, претендующее на философскую глубину и не ставящее перед собой иной цели, кроме сиюминутного развлечения, принадлежит «духовному пространству», предстает духовным «автопортретом» общества, отражением его мировосприятия, его самоощущения и самооценки. Резко обновившиеся и изменившиеся, по сравнению с искусством XIX века, литература, музыка, живопись, как и кинематограф, фотография, детища научно-технического прогресса правдивое зеркало, отразившее страшные противоречия, терзавшие человечество на протяжении двадцатого столетия, его порожденное ужасами войн и революций разочарование в разуме и гуманизме.
Великие художники ХХ века Чаплин и Феллини, Скрябин и Стравинский, Пастернак и Булгаков, Шагал и Пикассо, другие гении мирового искусства ценой огромных усилий сберегли от окончательной гибели непреходящие человеческие ценности, накопленные тысячелетиями. Но трагические потери века не обошли даже больших мастеров; духовные расстройства и распады личности, присущие интеллигенции, не миновали Сальвадора Дали, Кафку, Сартра
Ощутимые потери и сомнительные «обретения» современной культуры слишком очевидны, чтобы закрывать на них глаза; слишком опасны, чтобы их пренебрежительно игнорировать. Опасны десятикратно, потому что в первую очередь поражают массовую культуру, массовое искусство, обращенное к миллионам. Особенно опасна для массового сознания «философская» установка на то, что разум, нравственность, красота, вера в Бога помехи, мешающие современному человеку жить естественной биологической жизнью; что наше тело и биологические позывы тела начало и конец всему, подлинная, не замутненная, не искаженная никакими сдерживающими силами «биокосмическая реальность»! Естественно, что на первое место в «искусстве тела» выходят эротика в форме самой откровенной, ничем не облагороженной похоти, и смерть опять-таки в самых уродливых и жестоких ее проявлениях. Окончательный, абсолютный конец тела и омерзительный в своей неприглядности его распад, угрожающие каждому из нас в близкой неизбежности, навязчивой идеей нависают над современным цивилизованным человечеством, утратившим не только Бога, но и романтические идеалы справедливого переустройства мира, во имя которых жили и умирали наши прадеды. Консервация на века не мумии как вместилища бессмертной души, не святых мощей как подобия иконы, но трупа чудовищный, но закономерный финал «обезбоженного» искусства. Бессмертие мертвеца бессмертие смерти
Но вот что поразительно. Исключив Бога из системы современного миросозерцания, интеллигенция ХХ века не только не освободилась от гнета иррационального, напротив, падение в бездну небытия ощутилось той же интеллигенцией (воистину, говоря словами Пушкина, «насмешка неба над землей»!) как нечто абсолютно мистическое. На смену рассудочному позитивизму и материализму XIX века явились оккультизм, черная магия, увлечение самыми темными и дикими суевериями Можно ли счесть случайностью, что постоянными героями фильмов ужасов выступают вампиры, мертвецы, оборотни? Что персонажи, подобные профессору-каннибалу «Молчания ягнят» и зловещей Тони из «Расколотых снов», оказываются наделенными демоническими чертами, обретают разительное сходство со старыми инфернальными силами ведьмами, упырями, «дибуками» (Дибук, согласно еврейским верованиям, дух покойника, вселяющийся в живого человека), злыми колдунами народных преданий и верований? Поставив себя «по ту сторону добра и зла», искусство оказалось лишь «по ту сторону добра», зло в «натуральном» виде, древние, как мир, черные силы вырвались на свободу и утвердились на «своей стороне», альтернативой Богу и Божественному Разуму. И не просто альтернативой, но началом, глубоко враждебным, противоположным и противостоящим Божественному началу в природе и в человеке.
Похоже, сбываются мечты льюисовского Баламута о создании такого человеческого «изделия», как маг-материалист, совмещающий воинствующее безбожие с черной магией. Человек ХХ века и его «черное» искусство, отторгнув Бога, обрели дьявола. Сколько ни уходи от точного определения, как ни припудривай озверение, возведенное в принцип и систему «научной» терминологией типа «биокосмос», «могущественное «мы» нашей цивилизации» и т. п., никуда не деться от прямого и беспощадного слова: «сатанизм».
Поставленный Юнгом диагноз раздвоение сознания, характерное для расстроенного духа нового времени, результат не только расторжения веры и знаний. Нервное расстройство общества, патологический распад его нравственности и созна-ния плата прежде всего за отказ от Бога.
Третье тысячелетие смотрится в зеркало своего искусства.