Якутская ходьба как профилактика остеохондроза
Очерки по этнопедагогике.
Очерк первый
Чем дальше от глаз модернизации, тем живей, интересней, сложней, удивительней. Маленькая школа, бог знает где, а открытие, зеркало явлений и процессов, которые происходят сегодня на самом деле, а не в постановлениях и приказах. Увидеть и осмыслить эти живые процессы в образовании ради этого стоит походить, поездить. Но зачем так далеко? Почему Якутия?
Потому что она, как алмазы, раскрывает не якутские проблемы, а способы их решения.
Самое поразительное Якутия не выживает, а живет. Если бы мы не боялись старой риторики, то сказали бы, что культура и образование республики находятся на подъеме, а якуты производят впечатление «пассионариев» (по Льву Гумилеву) энергичного, молодого, деятельного этноса. Но как это возможно на обычной советской национальной окраине, где так же, как в других местах, скошена интеллигенция?
Эти очерки обращены к педагогике с человеческим лицом и смышлеными глазами. Они о чем-то очень важном и нужном нам сегодня.
Засидишься на одном месте, лезут болячки, а с ними хандра собираю свой рюкзак и уматываю на край света. Действует безотказно. А если еще в том краю встретится такой же, по глазам видно, кочевник, а также поэт, шаман, филолог и реформатор национальной школы, считай редкая удача. Поэтому сразу представлю своего верного спутника, он присутствует на протяжении всего нашего повествования, даже когда молчит. Когда якуту плохо, говорят, он молчит, молчит. Думает. И возникает философия.
В первую, мимолетную нашу встречу я подумал: «какой породистый». Бывают такие люди, знаете, у которых на лице написано. Какой, подумал я, породистый ученый якут!
Николай Иннокентьевич Бугаев работает в Институте национальных школ Министерства образования Якутии, впрочем, найти его на месте так же трудно, как понять, чем он занимается. Собственно, эти его странные на первый взгляд занятия и потянули меня в Якутию. Какая-то сеть школ, разбросанных по республике, одна на том берегу Лены, куда вместо парома перелетает вертолет. Музей под открытым небом. Гора, где Бугаев обещал раздобыть клыки мамонта. Шаманские школы Колорит мне сразу понравился.
В Москве, когда мы познакомились, я так понял Николая Иннокентьевича, что они там, в Якутии, пытаются применить в обучении древние шаманские технологии плюс опыт иудаизма и прочих мировых религий гремучая смесь, разбираться в которой тогда мне было не досуг. Но чутьем старого волка я почувствовал, что в этом что-то есть. А собственному чутью я доверяю больше, чем научным методикам.
Полгода спустя после нашего знакомства Бугаев прислал мне по электронной почте письмо, в котором спросил, не хочу ли попутешествовать по шаманским школам. Я с радостью согласился.
Мы путешествовали в срединной Якутии, в пространстве, ограниченном тремя реками Леной, Алданом и Амгой, район именуется Заречьем. Единица измерения «кёс». Как, спрашиваешь, далеко до того места? А, говорят, рядом, сорок кёсов. Потом оказывается, четыреста километров!
Итак, мы двигались к школе, в ее местном значении и всеобщем смысле. К этому смыслу мой якутский друг вел меня длинными путями, на одном из ночлегов признавшись, что программа нашего путешествия выстроена по закону «синтаксического параллелизма». Или метода последовательного приближения, углубляющего понятие. Одна из причин, почему якутский героический эпос «Олонхо» такой длинный. Движение кругами, к сути, по нарастающей.
Глава первая.
Три ночлега с воином
Из трех главных действующих лиц якутского эпоса воина, шамана и кузнеца, фигура воина представляется наиболее понятной. «Эй, он был плохой человек, умер сам по себе» сказано не про воина. Хороший человек умирает в бою, одолевает препятствия, совершает подвиги. Но во имя чего?
Время для размышлений было.
Народ, изолированный от цивилизации, духом не падает. В Мукучу, часов двенадцать езды от Якутска, несколько школ из разных поселков объединились и создали общий центр. В обычное время дети учатся у себя, а на сессии собираются в центральном поселке, есть несколько потоков, индивидуальные проекты, дипломники, работа с одаренными детьми, «выездная школа», «вахтовый метод» в общем, заброшенный куст школ стал конкурентоспособный, дети начали поступать в вузы.
А в пойме реки Амги объединились несколько «речных школ», расстояние между которыми меньше, чем до тех райцентров, откуда ими управляют. Учебную четверть стали заканчивать на неделю раньше и в оставшееся время развозить детей по «сильным учителям», которые есть в школах. В результате каждая из восьми школ стала в чем-то центром для других. «Они сегодня друзья, в гости друг к другу ездят, в глазах появился блеск» рассказывала мне организатор этой неофициальной сети, недавно ставшая заместителем министра образования Якутии Антонина Анатольевна Кычкина.
Вертолетик долго гудел, раздумывал, раскачивался, как якут, потом в десять минут перемахнул Лену шириной несколько километров. На другом берегу нас с Бугаевым ждал «уазик» из Таттинского улуса, куда мы направлялись. Пошла дорога По сравнению с ней дорога в средней России кажется сказкой, гравий скоростным шоссе.
По дороге заехали в село Норагана к Михаилу Кузнецову, «лучшему физруку Сибири и Дальнего Востока», как представил Бугаев своего коллегу. Это звание Михаил получил в конкурсе учителей физкультуры, где сто сорок детей маленькой школы оказались победителями. Обучение строит на народных играх. Из них мне запомнились: упражнение «напои кобылу» (стоя на руках, выпить воду из чашечки), «северный прыжок в высоту» (достать в прыжке ногами подвешенное крыло утки) и «бег горностая» в горизонтальном положении, не касаясь коленями земли, и хлопая в ладоши, передвигаться вперед.
Специального оборудования не требует.
Дедушка Таратай
Таттинский улус, по-старому район, в советские времена считался националистическим, поэтому выпускникам школ не давали поступать в вузы. Были ли секретные циркуляры или нет, неизвестно, но в вузы не брали. Документы принимали, а детей нет. Целый район оказался с «пятым пунктом».
Чтобы поступить в вуз из Татты, надо было быть на несколько голов выше других. Поэтому сегодня в школах с особой гордостью говорят: наши дети поступают
А Татта для Якутии все равно, что для России Ясная Поляна или Пушкинские горы, колыбель национальной культуры. Из Татты вышли все основоположники якутской литературы, первые писатели, художники, учителя. Ландшафт особенный. Кругом тайга, а здесь термокарстовая впадина, оттаявшая в вечной мерзлоте проталина по-якутски «алас».
Микровселенная, вызывающая библейские ассоциации.
Чаша озера, луга, покосы. Желтый, изредка сиреневый подснежник Севера, дикий лук, табуны диких кобылиц все дикое. Уголок райской жизни, благодатного лета, что бывает тут пару месяцев в году. Северней пространство сужается, и аласов нет сплошная тайга. За рекой, в Томпонском улусе, руководитель кружка юных туристов Иван Игошин с детьми нашли стоянки сорока сталинских лагерей.
Знаков таких, из того времени немало.
В самой Татте не было лагерей и лесоповала, поэтому сохранилось священное дерево жизни Аал Лууп Мас, коновязь, орнамент, сухие лиственницы, которые чем более причудливы, тем считаются ценнее, никто не срубает. Стоят сухие деревья то там, то тут вместо дорожных знаков. Что они означают? Знак смерти среди жизни? Причудливость в смысле человеческой личности? Мощные родовые корни на могилах?
Да, лагерей в Татте не было, но политссыльных навалом. В селе Черкех уникальный музей «Якутская политическая ссылка», построен, рассказывала директор, двадцать пять лет назад методом народной стройки, полторы тысячи субботников. Все этапы перебывали: декабристы, народники, социал-демократы Много народу прибыло после польского восстания, что видно по фамилиям: Пекарский, Серошевский, немного подальше, на Колыме, есть пик геолога Черского, тоже ссыльного. Молодо-зелено по двадцать с чем-то лет, из хороших семей, с незаконченным университетским образованием. Здесь и заканчивали, выписывали много журналов, передавали друг другу. Просвещали местное население и сами изучали быт, верования.
В 80 90-е годы на средства золотопромышленника Сибирякова была снаряжена научная экспедиция. Руководил ею основатель террористической организации «Земля и воля», член Русского географического общества Д.А. Клеменц, а основными участниками экспедиции были проживавшие в разных местностях Якутии ссыльные, имевшие опыт научно-исследовательской, литературной деятельности или склонность к таковой.
Остались фундаментальные труды.
Просматривая их, приходишь к выводу, что положительная деятельность может излечить человека от опасных претензий на переустройство мира. В селе Черкех я взял краткие биографии ссыльных и выписал на листке, слева и справа.
Э.И. Пекарский (1
Слева: принадлежал к тайному сообществу, имевшему цель ниспровержение путем насилия. Осужден в 21 год. Тюрьма, каторга, поселение. Справа: ученый-классик, якутовед, лингвист, этнограф, автор первого фундаментального словаря якутского языка в трех томах, с 1931 года почетный академик.
В.М. Ионов (1
Слева: участник народнического движения, распространитель нелегальных сочинений. Пытался подорвать правительственный сенат. В 26 лет лишен всех прав состояния и приговорен к каторжным работам, тюрьме и ссылке. Справа: один из первых организаторов легальной печати, основатель газет «Якутский край» и «Якутская жизнь». Автор первого букваря, создатель первой школы.
И так, без преувеличения, практически все 200 человек политссыльных, живших в этом районе: на одной чаше весов тайные общества, на другой явные. И запоминается почему-то не в кого бросил бомбу В.Ф. Трощанский, а то, что дети звали его «дедушка Таратай» и очень любили, он из журнальных вырезок делал стенды, и дети приходили смотреть. Педагог, этнограф, автор «Эволюции черной веры (шаманизма) у якутов».
Отсюда плеяда национальной интеллигенции. Той самой, из-за которой выпускников школ не брали в вузы.
Платон Слепцов: первый руководитель советской Якутии, народный писатель, классик якутской литературы воспитанник тех ссыльных.
Прототипом главного героя его лучшего произведения «Красный шаман» был Николай Протасов из села Чурапчи. Его считали великим шаманом, самым знаменитым в Якутии. На сохранившейся фотографии, видимо, последних лет (короткая стрижка, странная блуждающая улыбка, мешки под глазами и глаза какие-то страшноватенькие, один вверх смотрит, другой вниз) видно, что человек не от мира сего. Говорят, личность была феноменальная: выдающийся певец-импровизатор, плясун, музыкант, иллюзионист, врачеватель, провидец, силач и бегун. Но личность трагическая: первый шаман, публично отказавшийся от шаманства. А в 34-м году Протасов перерезал себе горло.
Следует заметить, что литературный псевдоним, имя, под которым Платон Слепцов остался в истории якутской культуры Ойунский, от слова «ойун», шаман. Загадка. Почему он выбрал этот псевдоним? Предвидел ли собственную судьбу или отрицал ее, отрекался как красный шаман от духов, предков, старого мира?
Товарищам большевикам запомнился маленького роста, смышленый, даровитый молодой человек, пропагандист угнетенной якутской массы. В 1918-м его принимают в члены РКП(б), в 20-м в якутский областной ревком, в 21-м Слепцов-Ойунский становится председателем Губернского революционного комитета.
«Еще раз повторяю, что наша последняя задача бить бандитов и бить беспощадно», эта цитата уже не из пьесы.
В обычные времена человек растет долго-долго, как в эпосе. А в революционные вырастает мгновенно, до небес, как в бреду. В 28 лет Слепцов-Ойунский становится первым в Якутии человеком. Председатель ЦИК и член ВЦИК. Считается, что он добился автономии Якутии в составе России.
Прошел век, а все спорим, посланниками какого же мира они были, нижнего или верхнего?
«С осени 1925 года и по сих пор я исключительно занят созданием якутской сказки »
В 30-е годы Ойунского удаляют от дел, он где-то на периферии в Якутиздате, Институте языка и культуры. Но еще член Верховного Совета СССР, ездит в Кремль. Поздно женился, у него маленькая дочка, и жена ждет другую. В 37-м под новый год уехал в Москву и не возвращается. Вдруг газета: «Арестованы Ойунский и другие, подобные им. Воздух стал чище»
Вскоре ей сообщили, что он умер в тюрьме.
Спустя десятилетия понимаешь, что драма, трагедия Слепцова-Ойунского, как и других из той плеяды, закономерна они сами вызвали к жизни силы, которые с ними расправились.
Страницу Слепцова-Ойунского тоже надо бы поделить надвое: незадолго до своей гибели он совершил подвиг перевел на письменный язык «Олонхо».
Я слушал его в исполнении учеников черкехской школы и завидовал: им не нужна «национальная идея». У них есть «Олонхо» с его вечным сюжетом и меняющимися героями. Есть родная речь, а в ней жесткие слова, и такие, это относится к описательным, объяснял мне филолог Бугаев, у которых общий корень, а остальное импровизация.
Каждый может придумать слово
Авторы «методики зачаровывания», как выразилась одна учительница: один человек должен превратиться в сказителя, зачаровывать, а другой в слушателя, зачаровываться. Без слушателя нет «Олонхо», без ученика нет школы.
Пробуждение перспективнее засыпания
Поселок, где я поселился, центр Таттинского улуса Ытык-Кюёль. Большое село, семь тысяч народу, обыкновенный райцентр, как везде. На улице попадаются «крутые тачки», по вечерам, посоветовали мне, не гуляйте, лучше утром, около здания администрации.
Как-то утром в Ытык-Кюёле я услышал необыкновенную историю: несколько здешних учительниц, недовольных школами, в которых учатся собственные дети, объединились и создали свою. Полную, с первого по одиннадцатый класс. Пока воскресную, размещающуюся в здании детской библиотеки. Называется школа «Пробуждение». Сюжет настолько красноречивый, что говорил сам за себя. Не заглянуть было невозможно.
Попал прямо на занятие. Десять детей разного возраста собирались делать газету. Вместе с двумя мамами-учительницами и тремя редакторами: «районки», местного телевидения, а третий я, которого не упускать же случай! включили в сценарий урока.
Это первая особенность «Пробуждения»: открыли глаза, посмотрели вокруг, кого тут еще можно к нам позвать?
Занятие идет на якутском, но так прозрачно, ясно, кажется, понимаешь без слов.
Вот выходит перед детьми учительница якутского языка и литературы и показывает, какая раньше была газета. Вот «Коммунист». А это наша республиканская газета, 39-го года, с портретом Сталина. А вот 1941-го. Посмотрим газеты, какие в них рубрики были. Сравним с сегодняшними. Определим для себя рубрики, какие статьи вы бы написали?
Потом учительница спрашивает сидящего здесь, на занятии в детской библиотеке, редактора местной газеты: какие специалисты делают номер. И он выходит перед детьми и рассказывает: вы их знаете вот такой-то корреспондент, такой-то корректор.
Верстальщик-родитель сидит, кстати, тут же, за компьютером, он будет набирать газету, которая к вечеру должна выйти. «У газеты бывают общественные корреспонденты, продолжает рассказывать редактор местной газеты, вы тоже можете туда писать»
Дети что-то пишут. Посмотрим, продолжает ведущая занятие учительница, кто с кем может объединиться, чтобы написать статьи. Кто ходил в поход в Хара-Алдан, может, объединитесь?
Класс, если можно его так назвать, разбит на три группы: по теме заметок. Вот, скажем «Школа XXI века глазами учителей и учащихся». Сидят, обсуждают содержание заметки и записывают. «В школе мы должны развивать свои таланты» (это мнение ученицы). «Хотим, чтобы школа была без парт». «Почему, долго сидеть трудно?» спрашивает учительница. «Нет, чтобы самому что-то делать» отвечает ученик.
«Я не хочу, чтобы учитель надо мной стоял, лучше, чтоб он вместе с нами».
«Я тоже могу их чему-то научить» (в смысле, учителей).
Другая группа описывала, как в отдаленном селе на реке Алдан видела подледный лов.
Яша Спиридонов из 6-а (другой школы, обыкновенной вы не забыли, что дети учатся еще где-то в обычных классах, так же как их родители-учителя работают в обычных школах?) нарисовал кукушку эмблему необыкновенной школы, приютившейся в детской библиотеке. Почему кукушка? Потому что кукушка, о которой все сейчас спрашивают, символ пробуждения природы. Кукушка кукует природа пробуждается. Раз у нас школа «Пробуждение», пускай будет такая эмблема.
Грех не поговорить с родителями, они же учителя этой школы и обыкновенных. Изабелла Сивцева, Дора Неустроева, Мира Луковцева, Акулина Николаева, Яков Спиридонов, Людмила Будикина Никого не забыл? По-моему, стоит назвать каждого поименно, такое ведь не каждый день случается, может быть, раз в сто лет, чтобы учитель перешел на позицию родителя, родитель учителя, и все это объединилось в одних лицах.
Мотивы? Их множество, говорят мне вышеупомянутые лица. Первое мы народ, не удовлетворенный тем, как идет образование наших детей. У детей нет времени, и мы сами их загоняем. Поэтому хотели создать такую школу, в которой бы не загонять программой, а развивать интерес. Идти не от основного к дополнительному образованию, а наоборот.
Учителя нарисовали мне разные картинки, поясняя свою концепцию. От дополнительного образования к науке, образовательным областям, индивидуальным проектам. Через пересечение разных кругов: театра, музея, клуба, мастерской По ступенькам мастерства: первые три ступеньки ученик-подмастерье, еще три ступеньки и диплом «мастера-соавтора» (что-то вместе с мастером делает), потом мастера «Девять ступеней, как в якутском героическом эпосе?»
Школа «Пробуждение» молодая, современная, как современны работающие в ней люди, в ней чувствуется дух педагогики Александра Тубельского, Олега Газмана, свободной, не формальной школы. Но все-таки дело происходит в тридцати с чем-то кёсах (трехстах километрах) от Якутска, в улусе, где на каждом шагу родовые деревья, коновязи, избушки могильников. Поэтому и этой школе не обойтись без этнокультуры.
Сегодня в «Пробуждении» сорок два ученика. Сначала, объяснили мне учителя-родители, были только наши, потом присоединились друзья наших детей, потом дети наших друзей. Смеются: «друзья друзей«
Занимаются не только в библиотеке. Приходят домой, и там это продолжается. Созваниваются: где сегодня собираемся?
Еще мотив дать детям возможность попробовать себя в разных делах, найти себя. В школе есть туристы, экологи, журналисты, есть группа, пробующая себя в литературе, есть научные доклады, объясняет мне отец того парня, который нарисовал эмблему-кукушку.
Они есть, и в то же время их как бы и нет. Ни в каких бумагах школа «Пробуждение» не числится. Весной на конкурсе федеральных площадок один известный столичный педагог сказал, даже не посмотрев, что таких школ быть не может.
А они ведут дневники о своей необычной. Каждый день происходит что-то интересное. Неожиданно меняются позиции и роли, снимаются одежки-застежки и преодолеваются непреодолимые, казалось бы, преграды. Люди освобождаются от догм, страха, одиночества и протягивают друг другу руки.
Что они там живо обсуждают по-якутски? Оказывается, выясняют, куковала ли кукушка. И с радостью сообщают мне: уже куковала! Значит, лето будет хорошее.
Во времена потопа
Кукушка прокуковала, первый день лета был замечательный. На другой выпал снег. Мы отправились в Хара-Алдан, из которого виден Верхоянский хребет, снежные горы непременная часть пейзажа за рекой.
Но нам было не до мечтаний, на Алдане, когда туда добрались, попали в половодье.
Мы проплыли вдоль растянувшегося на несколько километров села, свернули и через футбольное поле въехали на моторке прямо в школу.
Внешне ничем не примечательную, неказистую. Здание бывшего холостяцкого общежития, с длинным коридором, темновато, освещения не хватает не жаловалась, а просто констатировала директор Ольга Николаевна Самсонова, преподающая в первом классе шахматы. Тут вообще никто ни на что не жалуется.
В Хара-Алданской средней школе учатся девяносто учеников, она и без половодья находится в зоне затопления, ее в любой момент могут ликвидировать или понизить в статусе до девятилетки. Приходится самим что-то придумывать.
В начале учебного года, к концу которого я приплыл в школу, дети предложили свои предметы, под эти предметы собрались учителя. Показали мне, что получается.
На одном из предметов, литературно-музыкальном, вырисовывалась «Русалка». Она была еще не готова. Делали декорации, разучивали слова. Гоголь перемежался с Андерсеном, а Даргомыжский с песнями на стихи Андрея Рубцова. «Хорошие лица у ваших ребят» сказал я директору. «Двадцать лет назад были другие».
Оказывается, тогда в пьяном, разваливавшемся, как вся брежневская страна, Хара-Алдане, собрался сход, в основном женщины и старики, и принял решение не торговать в селе алкогольными напитками, даже пивом. И вот прошло двадцать лет. Чистые лица, здоровые дети. «Самая большая проблема, что урок пропустят. И не дерутся, странно, сказала директор, мирные такие »
Я стал приглядываться внимательней.
С одной стороны, Хара-Алданская школа убогая, маленькая, удаленная, информационный вакуум. А с другой многие в Хара-Алдане стихи пишут. Музыку сочиняют. Мелодистов много, самодеятельных композиторов. Художников вся школа в учительских и ученических картинах.
На одном из предложенных детьми учебных предметов под названием «путешествие» хотели отправиться из Хара-Алдана по всему свету, но потом решили сначала по родному краю. Выяснилось, что пятьдесят лет назад группа людей сделала восхождение на Верхоянский хребет, не самый высокий в мире, но скалы, лед труднопроходимый. Инициаторами экспедиции были тогда сын классика якутской литературы Кулаковского и местный учитель биологии, а поднимались с ними на гору двадцать школьников. Нынешние ученики решили повторить восхождение и разыскали старых участников.
В ночь перед последним школьным звонком педагогический коллектив свозил меня с ночевкой в зимовье Булустах, место такое вечные льды, речка с ледников течет.
До белых якутских ночей было еще две недели, но по сравнению с Москвой и даже Питером это была ослепительная белая ночь, яркое солнце за полночь и костер. Учителя, используя случай, веселились от души, бегали, прыгали, как дети, и на их примере я понял, чему они учат своих учеников. Народной борьбе «хапсагай», в которой проигрываешь, если задеваешь хотя бы пальчиком землю. Главное не атака, а удержание равновесия, тот, кто нападает, обычно проигрывает. Вот смысл учения: быть воином, но не нападать, удерживать равновесие. Быть в ладу с собой, во дворце или в охотничьей сторожке, где зимой вместо стекол пять слоев целлофана, растопишь печку жарко, засыпаешь, когда начинает остывать, а утром кружка наполовину полна льда. Перепады температуры бывают до ста градусов, но во всей срединной Якутии младшие школьники учатся при -52°, а старшеклассники при -56°.
Из якутских сказаний, которые учат дети в Хара-Алдане.
«Было время осеннего возврата диких оленей, когда они стадами переплывали реку »
«Рассвет полосой не шире лезвия ножа».
«Маленький костер, дым от которого не больше, чем от закуренной трубки»
Учиться у оленей, у рассвета, у закуренной трубки.
Поэтому на третьем ночлеге я переосмыслил концепцию школы. Сельской ли, городской неважно.
Раньше я считал, что у школы, положим, сельской, есть свои преимущества и недостатки, плюсы и минусы, которые надо компенсировать. А в Хара-Алдане пришел к выводу не надо ничего компенсировать. Нет никаких плюсов и минусов, все зависит от желания учиться у жизни и умения оборачивать недостаток преимуществом.
Взял тетрадь и записал на память: «Модель сельской маленькой удаленной школы, у которой все недостатки это преимущества».
Узок кругозор соверши восхождение. Тонешь в мелочах жизни плыви. Только с умом, не бросайся в воду, река все-таки.