Поверья и ритуалы повседневности
В деревне существует миф о городе, в городе о деревне. Фольклорные экспедиции убедили нас, что представления сельских жителей о городе в значительной степени основаны на мифе о принципиальной однородности социокультурного пространства: город та же деревня, только большая. Одна из сердобольных бабушек принесла нам охапку листьев хрена, сказав, что в Москве огурцы растут, а хрен нет, а без него огурцы солить никак нельзя. Наши расспросы о скотоводческих обрядах многие воспринимают как практический интерес и советуют: «Будете скотину заводить, сделайте то-то». Имеющие родственников в Москве, интересуются, не знаем ли мы их.
Но по свойственной мифологическому сознанию способности совмещать представления самые разные, с этой мифологемой соседствует противоположная, предполагающая, что большой город пространство принципиально иное, в котором жизнь совершенно отлична от человеческой. Приехавший оттуда якобы не знает, что такое колодец, печка, скатерть, рожь, и деревенские жители с готовностью начинают объяснять и показывать.
В картине мира горожанина город и деревня противопоставлены как культурное некультурное пространство. Причем главными признаками культуры полагаются наличие учреждений культуры и бытовой техники. Узнав, что мы едем в деревню «фольклор собирать», многие знакомые начинают нам сочувствовать: «А электричество там есть?» есть! И даже телевизоры! И стиральные машины! И люди там живут!
В городе принято считать, что деревня вся во власти суеверий, самим городом давно изжитых. На самом деле, довольно долго городская культура основывалось на тех же принципах, что и крестьянская. Горожанин прошлого века рядился на Святки, катался с гор на Масленицу, выпускал птичку из клетки «при светлом празднике весны», закликал весну с таким же удовольствием, как и крестьянин. Однако в городе быстро утратился первоначальный смысл этих праздников. В традиционной культуре существовало представление о причинно-следственной связи ритуала и реального события. Многочисленные обряды предназначались для того, чтобы повлиять на жизнь: обряд закликания весны должен обеспечить ее приход, без него весна наступить не может. В городе эти представления уступили место другим. Горожанин календарным обрядам не придавал значения магических; для него они быстро стали развлечением. Сегодня магический смысл придается только встрече Нового года, который, как известно, как встретишь, так и проживешь.
Совершенно не сохранился магический смысл традиционных моделей поведения в бытовых мелочах. Мы не задумываясь снимаем шапку в помещении, прикрываем рот зевая, говорим чихнувшему: «Будь здоров!» а между тем у каждого из этих действий есть «рациональное» объяснение. Фраза «будь здоров» представляет собой заговор, первоначально произносивший его действительно считал, что он обеспечивает здоровье чихнувшему. Когда человек зевает, в него через рот может вселиться нечистая сила, или, наоборот, выйти душа. Поэтому лучше, конечно, рот крестить; но мы, не задумываясь, просто закрываем его рукой. Для нас это просто этикет, но любой этикет связан с ритуалом.
Тем не менее любой знает, что плохо, когда дорогу перебежала черная кошка, или когда человек, выйдя из дому, вернулся. Чтобы избежать дурных последствий, надо в первом случае поплевать через левое плечо, или избрать иную дорогу, во втором же, вернувшись, посмотреть в зеркало. Независимо от того, верит человек в это или не верит, он об этом помнит и принимает в соответствующей ситуации решение: следовать предписанию или нет.
Одни искренно уверены в справедливости подобных примет. Другие пренебрегают ими назло, как ерундой и суеверием, но думая так, человек учитывает это «суеверие», оно руководит его поступками. Большинство же следует им, думая: «А вдруг правда?» Во многом поэтому крестят детей, лечатся, потеряв надежду на врачей, у знахарей, бросают рассыпанную соль через левое плечо. Делают это и в городе, и в деревне.
Традиционные верования любят подкреплять ссылками на науку. В подтверждение самого нелепого вымысла можно услышать: «Это доказано наукой». Так, наукой доказано, что если у беременной живот круглый, то родится девочка, а если острый, то мальчик. Тот же источник подтверждает, что душа (она же «биополе») человека живет сорок дней после его смерти. Это не мешает с подозрением относиться к достижениям той же науки и ученым. Сама наука мифологизируется и превращается в монстра. Известная организация, устраивая травлю «убийц в белых халатах», ориентировалась на страх людей перед врачами и медициной. К непонятному и неизведанному человек относится и с ужасом, и с подобострастием. Один молодой человек обвинял в смерти своего ребенка врачей, которые «замучили» его жену во время беременности тремя ультразвуковыми обследованиями. Недоверие к медицине порождает соответственное спросу предложение: «Дипломированный колдун снимет порчу и сглаз, вернет здоровье и мужа», люди ищут альтернативные способы лечения.
К колдунам ходят нынче люди самые разные, и с дипломами, и без. Человек может чувствовать себя компетентным только в рамках своей профессии (или давнего хобби). За этими рамками вместо целостной картины мира обрывки и обломки школьных знаний, слухов, газетных и телевизионных текстов, поверий и традиционных представлений. Все эти обрывки склеиваются любым подручным материалом в нечто, способное объяснить мир (в непонятном страшно), организовать течение жизни (время, например, лучше всего организуют праздники) и дать в руки человеку набор конкретных практик ( в том числе ритуалов), с помощью которых он мог бы влиять на течение событий в желаемом направлении.
Потребность в этом не исчезла, потому и не умирают деревенские верования, смерть которых пророчат с XVIII века, а в городе возникают новые. Народная культура прагматична по своей природе; утратившее актуальность забывается. Так, забылись былины и исторические песни, замененные уроками истории в школе. Забываются бабушкины сказки, на смену которым пришли сказки Пушкина, Чуковского. Урожай на колхозном поле мало кого волновал, поэтому исчезли многие аграрные обряды; остались лишь те, которые влияют на урожай овощей на приусадебном участке. Впрочем, еще при советской власти последний сжатый сноп приносили в колхозную контору и ставили под портрет Ленина (а не домой под иконы, как раньше); но окончательно утративший магический смысл обряд вскоре исчез. Однако и по сей день живы ритуалы, регламентирующие частную жизнь: свадебные, медицинские, похоронные, скотоводческие и др.
В деревне новые веяния лучше, чем в городе, вписываются в традиционную систему представлений. Традиционное сознание не разделяет магические (мифологические по своей природе) и рациональные способы воздействия на действительность. Часто в фольклорной экспедиции на наш вопрос, что делали, чтобы облегчить тяжело умиравшему человеку агонию, отвечали: «Форточку открывали, врач приезжал, укол делал» (форточку открывают, чтобы вышла душа). Врачи и знахари сосуществуют и сотрудничают.
В городе ритуальная культура по мере надобности обогащается новыми сюжетами. В клубах «духовных акушеров» за умеренную плату в 300-800 у.е. вы можете родить в домашних условиях, не прибегая к услугам врачей-убийц. В попытке создать свой набор мер, регулирующих поведение беременной (и ее мужа), процесс родов и послеродовой период, эти клубы в своей практике используют фрагменты русских, европейских, восточных и прочих родильных ритуалов, объединяя и дополняя их собственной идеологией. Их практика сочетает рациональные и магические элементы. Члены клуба рожают в воду, делают гимнастику для беременных и тут же оставляют кашу для домового, поедают (женщин и детей просим удалиться) послед.
Вполне традиционные замкнутые сообщества людей, естественно, порождают собственные ритуалы. Например, новый член такой группы должен подвергнуться испытанию. Такой своего рода инициации подвергается новый заключенный в камере, альпинист, спелеолог, солдат, студент: от физического воздействия до загадок и вопросов без ответов. Входящий в камеру видит на пороге белое полотенце. Он не должен через него переступить, а должен вытереть ноги, потому что к «братве с грязными ногами не ходят». Ему задают загадки, ответить на которые можно, только зная заранее ответ. Альпинисты и спелеологи рассказывают новеньким истории про «черного альпиниста» и «белого спелеолога», которых можно испугаться только в первый раз. Официальная власть использует этот механизм, оформляя собственные институты, и придумывает свои посвятительные ритуалы: принятие в пионеры, посвящение в студенты и т. п.
Устремившиеся в церковь миллионы наших сограждан тут же усвоили вместе с каноническим «Отче наш» множество мелких ритуальных действий, давно и прочно вплетенных в церковную службу. Правила благочестия (то есть поведения истинного христианина) переосмысляются верующими по-своему, обрастают новыми нормами, возникающими по аналогии с каноническими. Последние часто приобретают новые объяснения, которые распространяются тут даже на бытовые правила. Так, в одном монастыре на дверях храма появилось объявление: «Православные, снимайте галоши» (чтобы они не скрипели и не пачкался пол). Бабушки из прихожанок тут же истолковали это по-своему, решив, что резина «от дьявола».
Каждое новое явление должно быть вписано в существующую систему представлений и норм. Рыночные торговцы, одна из самых многочисленных и бойко функционирующих социальных групп, подчиняются своим ритуалам, которых появилось в последнее время великое множество. Одна знакомая, в свое время окончившая Институт культуры, а сейчас торгующая бижутерией, рассказывала нам о таком средстве от таможенников, которые наводят ужас на пересекающих польскую границу «челноков»: незадолго до того как таможенники начнут свой обход, вдоль порога двери купе насыпается дорожка соли, а на стол, под скатерть, кладется нож острием к входу. Это магическое средство должно спасти от поборов.
Подобное «новое» средство и в прошлом хорошо себя зарекомендовало в борьбе с нечистью, властями и прочими врагами человека. Острые на ощупь, вкус и запах вещи испокон веков отпугивали демонов. Порог, воспринимающийся как граница между домом, миром человека и внешним, опасным для него пространством, всегда защищался ритуальными средствами. Над ним вешали подкову, в порог втыкали нож, щучьи зубы, сыпали соль. И в прошлые века существовали заговоры на подход к начальству («Господи, благослови Отче! Одеваюсь светом, как ризою, покрываюсь облаком, препояшусь поясом Пресвятой Богородицы, Милостивой заступницы! Свяжи уста, и язык, и гортань у князей, и у бояр, у правителей, и у всяких властей, и у приказных служителей»). Поскольку ни таможенное законодательство, ни Уголовный кодекс помочь не могут, на помощь приходит магия.
Новый (по крайней мере, после долгих лет запретов) вид деятельности ставит человека в новые, регулярно повторяющиеся ситуации, из которых нужно найти универсальный выход. Среди торговцев распространены ритуалы, цель которых обеспечить прибыль. Например, деньгами, полученными за первую проданную вещь, нужно потрогать весь товар, чтобы торговля шла бойче.
Считается, что деревенские обряды и верования сохранились лишь в памяти стариков, живущих не сегодняшним днем, а воспоминаниями своего доколхозного детства (кстати, именно доколхозного, а не дореволюционного: в деревне приняты другие вехи, отмечающие течение времени. История России делится не на дореволюционную и послереволюционную эпохи, а на время «до колхозов» и «при колхозах». Так, одна бабушка с трудом вспомнила, что 1917 году был «какой-то переворот». При этом истинно старыми и хорошо знающими жизнь считаются люди, помнящие, что было «до колхозов»). Узнав, что мы «фольклорная экспедиция», даже семидесятилетние нас посылают к людям «постарше».
На самом деле, все, что нам нужно, прекрасно знают и молодые; а на Русском Севере мы столкнулись вообще с парадоксальной ситуацией: те, кто «постарше», способны рассказать очень немногое, в отличие от своих детей и внуков. Здесь в тридцатые сороковые годы молодежь, включая тринадцатилетних подростков, гоняли на лесозаготовки. Люди были изолированы от семьи в том возрасте, когда наиболее активно происходит формирование личности. Оставшись в окружении сверстников, они не смогли перенять культуру родителей, сохранив к ней уважение. Такие люди обычно с горечью говорят, что они никаких «примет» не знают. Некоторые пытаются восполнить этот пробел с помощью газет, публикующих заговоры и т.п. Следующее поколение оказалось в более выгодной ситуации. Пока родители были в лесу или на колхозном поле, детей воспитывали бабушки, и преемственность была восстановлена. Часто люди тридцати сорока лет знают существенно больше, чем их родители. Они верят в справедливость «преданий старины глубокой» и следуют им.
Вместе с газетами, телевизионными передачами городская мифология все активнее проникает в деревню. Нам приходилось слышать в ответ на вопросы о домовом и лешем рассказы о Снежном человеке и «Чебурашке» (Барабашке). Традиционные былички о домовом обрастают «современной» терминологией: «явления полтергейтса», «экстрасенс приезжал ». Эти новые веяния сразу занимают свое место в системе традиционных представлений, в городе эта система только складывается.
Объединяет город и деревню миф о фольклорной экспедиции. Фольклором считаются не все составляющие традиционной картины мира, а то, что принято называть «народным поэтическим творчеством». В городе нас провожают, а в деревне встречают цитатой: «Сказки, легенды, тосты!»
В статье использован архив фольклорной экспедиции РГГУ, работающей в Архангельской области, а также записи, сделанные нами и нашими коллегами в Москве, Обнинске, Волгограде. Выражаем глубокую благодарность всем помогавшим нам в сборе материала.