Методические материалы, статьи

Эпоха бронзы начиналась на Каргалах

Профессионалы-горняки натолкнулись на богатейшие меднорудные Каргалинские холмы Южного Приуралья более пяти тысячелетий назад. Для нас, видимо, навсегда останется неизвестным, как это произошло. Мы даже не знаем, откуда эти рудознатцы появились в далеких степных уральских краях: с запада или с юга? Известно лишь, что случилось это в самом начале бронзового века. Люди находились на пороге познания свойств металла, учились распознавать медные минералы и выплавлять из них красную, тяжелую и ковкую медь. На земле совершался первый решающий шаг к цивилизации современного типа, ибо все последующие передовые культуры целиком покоились на основе создаваемой тогда технологии получения и использования металлов.

Каргалы громадны и загадочны. Масштабом горных работ, возрастом и сохранностью древних памятников они поражают исследователей не только Урала, но и подобных памятников всего Старого Света.

Открытие и изучение Каргалов — это целая цепочка парадоксальных ситуаций и загадок. Каргалинские древние рудники — а их тогда именовали «чудскими» или «ордынскими» — раньше всех иных в России, в далеком 1762 году, удостоились упоминания в литературе. Однако первая археологическая специализированная и нацеленная на обследование рудников экспедиция посетила их спустя 227 лет! — только в 1989 году. И это при том, что Каргалы находятся рядом с областным центром — Оренбургом.

Каргалы, наконец, это удивительно органичное и неразрывное переплетение рационального с иррациональным. Ведь изначально сфера технологии и производства сугубо рациональна. Вместе с тем каргалинские материалы столь густо насыщены явными следами абсолютно иррационального подхода древних к технологии, что это придает особый интерес нашему феномену. Однако будем последовательны в изложении и направим свое внимание сначала на аспекты по преимуществу рациональные.

Каргалы: взгляд из космоса

Для верного понимания феномена такого рода лучше всего сразу получить о нем наиболее общее впечатление. Помогла обычная аэрофотосъемка.

Каргалы предстали перед нами обширным овалом холмов и долин длиной не менее 50, а в ширину — 10 километров. Сам овал ниспадал пологой дугой с северо-запада на юго-восток. Осевой линией дуги явилась мало заметная степная речка Каргалка, принадлежащая бассейну главной водной артерии этого региона — Уралу. От Каргалки и получили свое название эти знаменитые рудники.

Проявления медной минерализации в виде ярко-зеленого малахита и намного более редкого здесь небесно-синего азурита встречаются почти на всей гигантской площади в 500 квадратных километров. Рассеяны эти проявления, однако, неравномерно. Их наибольшая мощь в своеобразных тугих узлах-сгустках площадью от 2-3 до 10-15 квадратных километров. Концентрация медных минералов в них тысячекратно превышала среднюю. Крупных узлов мы насчитали одиннадцать, и кроме того, к ним примыкало до десятка прочих гнезд, но уже существенно более мелких. Почти все эти гнезда сосредоточены на возвышенных междуречьях, по местному — сыртах.

Различать такие сгустки минерализации очень легко: их выдает хаос провалов, означающих засыпанные устья древних и старинных шахт и штолен. Ямы-провалы перемежаются бесчисленными и бесконечными холмами отвалов пустой породы. Все вздыблено, беспорядочно и бессчетно. Впрочем, нам в конечном итоге удалось просчитать все эти поверхностные следы, но с большим трудом, только изучая аэрофотоснимки под микроскопом. Пешие маршруты по неохватной поверхности Каргалов этого никогда бы сделать не позволили… Оказалось, что одних только заваленных устьев шахт, штолен, карьеров и шурфов на Каргалах насчитывается не менее 32-33 тысяч! Но ведь на аэрофотоснимках мы различали только поверхностные следы: норы и лазы, по которым горняки добирались к самым сокровенным залежам в глубине недр. Главные же выработки залегали ниже, под этой вздыбленной земной корой. Каргалы походили на своеобразный каменный айсберг, приоткрывающий на поверхности лишь свою верхушку.

Открывали Каргалы трижды…

Честь первооткрывателей принадлежала горнякам далекой зари бронзового века. Для них это рудное поле стало драгоценным источником меди — в те поры едва ли не единственного известного древним металла. Добыча медной руды велась почти два тысячелетия. Затем наступил поразительно долгий перерыв в три тысячи лет полного забвения этого феномена. Первые российские горнозаводские предприниматели на Южном Урале появились около 1740 года. Это было вторичное открытие медных месторождений. Развитие промысла тогда происходило столь стремительно, что примерно через 25-30 лет из каргалинской руды выплавляли до четверти меди всей Российской империи! Однако к концу XIX столетия Каргалы стали умирать. Все реже и реже в глубине недр встречалась легкая на добычу руда, и люди покидали рудники. Пейзаж Каргалов вновь, как некогда, обретал пустынный облик.

И наконец, ранней осенью 1989 года свершилось третье открытие Каргалов, но уже в качестве уникального археологического и исторического памятника. Как и в XVIII веке, мы открывали это рудное поле по бесконечным следам древних работ. С того года все последующие десять полевых сезонов на самой живописной поляне Каргалов сооружали археологи свой палаточный городок и занимались здесь разведками и раскопками древних поселений и могильников.

В первый наш сезон 1990 года мы систематично объезжали все Каргалинские урочища, пытаясь составить представление о генеральных контурах этого гиганта. Параллельно мы усердно искали археологические памятники. Поиск вели по уже давно отработанным археологами схемам. Искали следы древних селищ близ водоемов, в поймах речек, на так называемых удобных для жизни местах. Однако нас сопровождала неудача. Именно поэтому нам пришлось пойти нестандартным путем. Мы отправились искать места самых ранних каргалинских поселений едва ли не в самые неудобные (с нашей точки зрения, конечно!) для обитания места. Маршруты пролегли по вершинам холмов, увалов и водоразделов, по высоким плато вдоль берегов крутых оврагов, где сгрудились сотни и тысячи следов древних и старинных выработок. Здесь не было близких источников воды. От свирепых степных ветров можно было укрыться лишь в холодных шахтах. Порой даже снег не задерживался на этих вершинах. Однако именно здесь нас ждала удача.

Более двадцати селищ бронзового века нанесли мы в два последующих года на карту Каргалов, и почти все поселки располагались в «нестандартных», весьма неудобных местах. Мы опять оказывались в своеобразном тупике. Нужно было убедительно объяснить: возможно ли вообще нормальное существование в подобных экстремальных условиях?

Мы поторопились с ответом, полагая, что на этих холмах и увалах горняки появлялись лишь летом. Мы думали, что работа велась здесь лишь в теплые сезоны, когда в шахтах добывалась руда, обогащали ее на месте. Затем шахтеры увозили обогащенные и тяжелые медные минералы на лошадях или быках к местам своего обычного обитания, туда, где можно было укрыться от исступленных ветров и стужи, где была вода, столь необходимая для людей и скота. Но мы опять ошибались… Поняли мы это лишь после внимательнейшего изучения не одной сотни кубометров древнего грунта.

Поселок Горный и его обитатели

В слоях селища этого времени, названного нами Горным, мы не встретили наиболее ранних свидетельств освоения Каргалов. Было проделано до десятка радиоуглеродных анализов, что и прояснило возраст Горного: люди обитали и добывали здесь медь примерно 3400-3700 лет назад, то есть в XVII-XIV столетиях до новой эры. Да и большинство других селищ, обнаруженных нами на Каргалах, по всей вероятности, относилось к этому же времени, к позднему бронзовому веку. Именно на этот период приходится пик горнодобывающего и металлургического производств в южноуральском регионе. Начало же работ на Каргалах, как уже говорилось, уходит в ранний бронзовый век или же на полторы тысячи лет раньше. Тогда местные скотоводы по этим степям лишь кочевали, а потому постоянных поселков не заводили. Но об этом речь дальше. Теперь же начнем рассказ, но … с конца.

Начинали освоение вершины этого высокого и удаленного от воды мыса древние обитатели с устройства весьма странных крохотных жилищ. Мы предпочли именовать их жилищами-норами, поскольку именно на норы они более всего и были похожи. Люди вырывали ямы, глубина которых в основном колебалась от 1,3 до 2 метров. Таких жилищ на Горном мы вскрыли около 50, и стало ясно, что это были своего рода «ямы-ночлежки». В таком тесном лежбище могли провести сравнительно теплую ночь два-три человека. Лишь немногие из ранних жилищ были чуть крупнее. По всей вероятности, с такой модели начиналась в позднем бронзовом веке оседлая жизнь и работа на каргалинских рудных увалах.

Следующая, более поздняя фаза существования Горного свидетельствовала о резкой смене характера обитания на этом мысу. По какой-то не ясной для нас причине люди решают поселиться здесь прочно и потому начинают сооружать постоянные жилища. Для этого поверхность холма генерально перепланируется. Всю массу жилых и сакральных ям ранней фазы люди засыпают суглинком, утрамбовывают, и на этих выровненных площадках закладывают уже громадные котлованы. Очень часто эти котлованы являли собой взаимосвязанные помещения, в которых мы различаем «жилищно-производственные комплексы». Размер крупных котлованов превышал сотню квадратных метров, а глубина составляла до полутора метров. По существу, часть из них являлась полуземлянками.

Один из таких комплексов состоял из пяти частей. Жилищный отсек площадью до 120 квадратных метров служил местом постоянного обитания. На примыкавшем к нему производственном дворе плавили руду и металл; площадь плавильного двора была примерно равна жилой. С другой стороны в борт жилищного отсека врезался рудный двор, где хранились отобранные и подготовленные для плавки чистые медные минералы; его площадь невелика — всего 12-15 квадратных метров. Под бортами и полом жилого отсека проходила специально отрытая десятиметровая сакральная штольня, своего рода святилище. К комплексу примыкала и огромная яма для отбросов.

Второй комплекс был не так сложен. Здесь центральной частью явился лишь обширный медеплавильный двор вкупе с большой ямой (где были сделаны богатейшие находки), служившей для сброса со двора производственных отходов.

Но даже вскрытые нами мощные комплексы не могли заставить нас окончательно отказаться от гипотезы о господстве сезонных работ на Каргалах. Мы даже полагали, что и горные работы XVII-XIX веков, когда здесь трудились российские горнозаводские рабочие, также были возможны лишь в теплое время. Однако именно письменные свидетельства позднего времени окончательно похоронили наше устойчивое заблуждение.

В ходе разнообразных изысканий совершенно неожиданно удалось ознакомиться с одним исключительно важным архивным документом. В 60-е годы XVIII века владельцы Каргалинских рудников заключали договор с попавшими к ним в кабалу крестьянами. Договор предписывал тем находиться на Каргалах для работы в шахтах с поздней осени вплоть до ранней весны — с 1 октября до 15 апреля. А в летнее время работников отпускали в их деревни на сельскохозяйственные работы.

Все более очевидным становилось, что в целом на Каргалах и в бронзовом веке также доминировала всесезонная работа. И еще раз с новой силой поразила очевидная мысль: какой же все-таки неуютной и тяжкой была и жизнь, и работа людей на этих безлесных степных сыртах!

Под землей

Изо всех видов работ, с которыми мне приходилось сталкиваться или же удавалось наблюдать, труд горняка и шахтера и поныне — самый тяжкий, безрадостный и опасный. Тем более таковым он был и три с половиной тысячи лет назад.

Древний горняк был вооружен лишь каменным молотком, костяными клиньями-зубилами и, в лучшем случае, медным кайлом-пешней. Этими орудиями он пробивал себе узкий лаз в сравнительно мягкой песчаниковой или более твердой мергелевой породе. Цель его — найти в кромешной подземной тьме богатое гнездо малахита или азурита.

На Каргалах же «самые богатые руды, жесткие и тугоплавкие, извиваются неправильными жилами, то сжимаясь в толщину пальца, то разрастаясь на аршин и более; беднейшие легкоплавкие, проникая в пласты серой глины, тянутся объемистыми, часто прерываемыми жилами, случайно раздуваясь в могучие гнезда сажень в 20 в поперечнике и до 5 сажень в толщину. Каждый удар кайла может открыть новую жилу в пустой стене породы, с каждым ударом может оборваться надежное гнездо. Понятно, как не обеспечена добыча при подобном залегании руд и сколько нужно иметь подробно исследованных мест, чтобы делать какие-нибудь предположения на счет будущей разработки». Так писал уже в конце XIX века о характере каргалинских меднорудных залежей Дмитрий Дашков — владелец одного из медеплавильных заводов. Однако такие же трудности вставали и на пути горняка бронзового века. Наверное точно так же, как и в XVIII столетии, рудокоп бронзового века в ответ на вопрос о «перспективах» разрабатываемой им рудной залежи невнятно бормотал: «Познать этого не можно, и на сколько времени ее хватит, исчислить нельзя, так как это сокровища земли».

Шахтер дробил пласты коренной породы на куски, пытаясь извлечь из них драгоценные медные минералы. Чем освещал он свой путь в этой непроглядной тьме? Как удавалось ему выбирать в этих лазах минералы? Ответа мы не знаем, ибо нет никаких материалов, чтобы судить об этом.

Раздробленная порода копилась в проходке, заполняя лаз, и массы этого щебня нужно было оттаскивать на поверхность. Такой труд приходился на долю помощников горняка, часто детей, как, впрочем, и в новые времена. Они же, отчленяя пустую породу каменными молотками и выбирая пригодные для плавки минералы, обогащали руду.

В случае везения шахтеры натыкались под песчаниковыми пластами на огромное гнездо руды, и тогда по мере ее выборки под землей разрастался зал. Такие подземные полости могли быть громадными. Самая крупная из нам известных достигает восьмидесяти-ста метров в поперечнике и до десяти метров в высоту. Своды таких залов не выдерживали тяжести, порода оседала, и тогда на поверхности возникали зияющие и доныне пугающие провалы. На месте же крупнейшей на Каргалах обрушенной полости образовалось не пересыхающее озеро, куда на водопой еще и сейчас устремляется скот.

Обвалы кровли выработок были одной из самых страшных и постоянных угроз горнякам. Сколько жизней оказалось расплющено толщами каргалинских песчаников в узких лазах или обширных залах? Трудно даже представить.

И зимой, и летом в глубине недр сохранялась одна и та же температура — от плюс 4 до плюс 7 градусов. Однако летом там вскоре коченеешь. А еще — не хватает кислорода, особенно при надсадной работе. Для этого время от времени нужно пробивать вверх, до земной поверхности вертикальную вентиляционную шахту. В кожаных мешках по ее стволу зачастую вытаскивали и руду, для чего выбивали по стенкам ствола ненадежные гнезда для ног — подобие лестниц.

Таким способом в течение не менее полутора тысяч лет на Каргалах пробили горняки бронзового века многие десятки и даже сотни километров самых разнообразных проходок. Их планы причудливы. Почти всегда они являют собой удивительно запутанный лабиринт, по сравнению с которым тот, что согласно легенде, был сооружен на острове Крит и откуда с нитью Ариадны выбирался после победы над Минотавром легендарный Тесей, — просто детская забава.

Летом 1999 года мы провели небольшой эксперимент. Два крепких молодых человека начали в песчаниковых пластах пробивать с поверхности горизонтальную штольню высотой в один метр и шириной в полтора метра. Орудовали они железными клиньями и молотами, как в XVII-XIX веках. За 40 часов работы им удалось пробиться вглубь лишь на один метр, оттащив при этом в сторону от выработки примерно 2,5 — 3 тонны раздробленной породы. И это с освещенной солнцем поверхности, но не в глубине, откуда нужно было, задыхаясь в темноте, тянуть мешки с тяжкими камнями! И железными орудиями, но не камнем, костью или медью!… Теперь вы можете сами хотя бы очень приблизительно просчитать время, потребное для того, чтобы такая скромная штольня пронзила хотя бы километр песчаника.

Всего же за две тысячи лет на Каргалах, по очень грубым и весьма приближенным оценкам, было добыто никак не менее двух и, видимо, не более пяти миллионов тонн руды (не породы, но именно руды). Из всей этой массы, по всей вероятности, было выплавлено от 50-60 до 120-130 тысяч тонн меди! Цифры чудовищные, неправдоподобные. Однако мы убеждаемся каждый раз, что конкретные памятники безжалостно сокрушают наши старые взгляды и представления.

У плавильного очага

Обогащенные и истолченные медные минералы — готовые к плавке — сваливали на рудном дворе. Однако главной проблемой для каргалинских металлургов, судя по всему, являлось топливо. Для плавки необходим древесный уголь, а для угля — качественный лес: лучше всего сосна или береза. На степных Каргалах леса нет, лишь редкие колки встречаются по вершинам оврагов, да развесистые ветлы окаймляют узкие пойменные полоски вдоль степных речек.

В XVIII столетии на Южном Урале только для выплавки и рафинирования одной тонны меди необходимо было добыть около 300 тонн обогащенной руды, а также свалить примерно от 300 до 500 кубометров качественного леса. Такая масса леса требовала полной его вырубки с площади до полутора — двух гектаров. Специально подготовленные поленья пережигались в уголь. Выжиг угля был ответственной операцией, требовавшей заметного профессионального навыка. Металлургия бронзового века мало чем отличалась от горно-металлургического производства XVIII века, поскольку в XVIII веке оно базировалось принципиально на той же архаической модели, что господствовала на Урале в бронзовом веке.

Выплавляли медь на Каргалах, причем в немалом количестве. Из полученного металла отливали и отковывали необходимые для горняков и прочих обитателей селища орудия. Сохранившиеся в целости орудия здесь, конечно же, редки, а вот каменных литейных форм — множество. В них по преимуществу отливали тяжелые и массивные заготовки кайл для горно-проходческих работ. Наверное, эти орудия быстрее всего и выходили из строя.

Судя по всему, однако, львиная доля руды шла на экспорт. Ведь ничтожные лесные ресурсы края не позволяли реализовывать все эти бесконечные тысячи и тысячи тонн руды на месте. Поэтому руду главным образом меняли на скот и везли в западном направлении, за сотни километров — к волжскому бассейну, а также на север, где лесов было несравненно больше. Так удавалось снижать избыточно тяжкий экологический пресс на бедный древесной растительностью край.

В XVIII веке точно таким же путем пошли и русские промышленники: все свои медеплавильные заводы они построили на богатом лесами горно-таежном Южном Урале. Ближайшие из этих горных заводов располагались в двухстах километрах, а наиболее отдаленный — даже в пятистах от исходных рудников. Да и руду перевозили так же, как и в бронзовом веке, — на лошадях и быках. Однако даже при таком богатстве лесами уже через 25-30 лет огромные площади южноуральских лесов оказались истребленными, и это вызвало почти панику в администрации Оренбургской губернии — металлургия порождала стремительный экологический кризис.

Руда — металл — скот

Каргалинскую руду горняки меняли на скот. Животных гнали с запада и с севера, а встречным маршем двигались повозки или вьюки с медной рудой. Мы утверждаем это вполне определенно, поскольку в руках у нас множество выразительных доказательств. Первое и, может быть, наиболее впечатляющее из них — гигантское количество костей в слое селища Горный. Равных ему почти невозможно сыскать в любом другом памятнике Евразии. Культурный слой на площади всего около девятисот квадратных метров дал нам в руки коллекцию более двух миллионов костей! Если бы мы точно не знали, что здесь обитали горняки и металлурги, могли бы решить, что наш поселок являет собой какой-то особый вид специализированной централизованной скотобойни. По костям определили, что сюда по преимуществу пригоняли коров — десятки тысяч голов! Несравненно меньше было коз и овец; еще реже встречались кости лошади.

Все находки каргалинских минералов и выплавленного из них металла на синхронных селищах бронзового века обнаружены только к западу и северу от Каргалов, на обширных пространствах Волго-Уральского бассейна. На это недвусмысленно указывали как химический состав меди, так и минералогический характер руды с этих памятников. А к востоку сырье и продукция этого могучего горно-металлургического центра вовсе не известны.

В раннем и среднем бронзовых веках к востоку от Урала господствовал неолит. И по какой-то туманной для нас причине в течение более тысячи лет тамошнее население совершенно не знало металла и не воспринимало его (здесь невольно иррациональные мотивы вклиниваются в наше повествование). Однако в позднем бронзовом веке, когда металл очень быстро стал нормой в повседневной жизни также и в восточных степях, там начали доминировать весьма мощные горно-металлургические центры, локализованные в Казахстане и даже на отдаленном Алтае.

А как же скот на Каргалах? Неужели же мясо всей этой массы коров и овец местные горняки употребили в пищу? Или же подобная гипотеза излишне упрощает давнюю реальность?

Наверное, значительную часть действительно съедали. Тем более что аборигены не знали культурных злаков: земледелием они не занимались совершенно и зерна не употребляли. На производственные нужды направлялись огромные массы расщепленных длинных костей, из которых выделывали долота для горных проходок. Из шкур шили рудовозные мешки и вьюки; ими также покрывали свои странные жилища.

Однако наряду с этим огромная масса скота предназначалась для жертвенных целей. Без таких сакральных жертв (если, скажем, судить по ярким этнографическим африканским свидетельствам) не начиналось ни одно дело — тем более работа в шахте или же плавка руды, либо отливка орудий. Духи горы и огня были воистину ненасытны, а от них целиком зависел успех или неудача в их рискованном деле. Мы раскопали на Горном множество жертвенных ям, набитых челюстями и ребрами коров.

Как все начиналось?

Как я уже говорил, Горный и синхронные ему каргалинские поселки — это пик горно-металлургического доисторического промысла в этом центре. Начало же производства до недавнего времени просматривалось через мутноватую пелену, хотя вывод, что Каргалинский центр начал существовать уже в раннем бронзовом веке, был сделан более тридцати лет назад. Основанием для этого послужил тогда, правда, лишь химический состав меди тех орудий и оружия, что находили в больших и богатых подкурганных могилах вождей кочевых племен скотоводов в бассейнах Урала и Поволжья. Медь отличалась исключительной химической чистотой, приближавшейся к современным электролитическим маркам. Но заключение оказалось верным, наши позднейшие изыскания это подтвердили.

Основная трудность в прояснении таких вопросов заключалась в том, что кочевые скотоводы не имеют стационарных поселков. А ведь именно они, подобно селищу Горный, способны дать исчерпывающие материалы по решению таких проблем. Скотоводы же приходили на Каргалы, работали в шахтах и карьерах и уходили, не оставляя следов.

И все-таки в последние годы у нас было три приятных сюрприза, после чего мы стали говорить о времени начала Каргалов с полной уверенностью. Первый — куски типичной песчаниковой каргалинской руды совместно с характерными медными орудиями в некоторых богатых подкурганных погребениях Южного Приуралья и Поволжья. Руда в качестве заупокойного инвентаря, тем более в захоронениях вождей, — вещь крайне редкая, и это наводит на мысль, что каргалинской руде придавалось некое символическое значение.

Вторая неожиданность была связана со следами огромного карьера на площадке селища Горный. Карьер был заметен сразу. Его длина оценивалась нами примерно в 55-60 метров при глубине более полутора метров, хотя границы карьера сильно оплыли. Легкая шурфовка у борта привела нас к ошибочному заключению о «русской» дате этой громадины — XVIII век.

В этом заблуждении мы пребывали несколько лет, пока не решили раскопать остатки странного дома-землянки «русского» времени. Оказалось, это сооружение прорезало карьер несравненно более древний, а глубина последнего достигала восьми и более метров! По сути, карьер являл собой узкую щель, прорытую в вязкой тяжелой глине вплоть до материковой песчаниковой скалы. Близ дна, в древних обвалах бортов, мы натолкнулись на следы столь же древних «сурочьих нор». Серия радиоуглеродных анализов органических остатков из этих ходов указывала на даты — четвертое и третье тысячелетия до новой эры! Стало быть, это и был древнейший поисковый карьер, заложенный здесь пионерами-горняками: происходило это около или даже более пяти тысяч лет назад. Долгая и изнурительная работа привела к нулевому результату: желанных медных минералов под восьми-девятиметровой толщей жирной глины древнейшие шахтеры не нашли.

Любопытно, пожалуй, и другое. Данный карьер, в отличие от позднейшего на Горном запутанного «лабиринта» траншей, древние обитатели холма не засыпали намеренно. Стенки глубокой траншеи довольно быстро обвалились сами, под собственной тяжестью, и постепенно узкая щель стала зарастать мелким кустарником, травой и заполняться плодородной почвой. Однако после устройства здесь поселения и особенно вслед за перепланировкой его на поздней фазе заброшенный карьер тщательно оберегали. В него не позволяли сбрасывать отходы: чистота его слоя удивительна. Причина особого к нему отношения не совсем ясна: ведь неподалеку некоторые траншеи «лабиринта» забиты десятками тысяч фрагментов костей, каменных молотков и глиняных сосудов.

Наконец, сюрприз #3 — вскрытие погребения мастера-литейщика под курганом в географическом центре Каргалов. Захороненные останки принадлежали еще по существу мальчику: его возраст антропологи определили между двенадцатью и тринадцатью с половиной годами. По всей видимости, он только что прошел обряд инициации, когда подростка перевели в «разряд мастеров». Литейная форма для боевого втульчатого топора была намеренно расколота и положена у левого виска. Подобный медный топор мог иметь лишь человек высокого ранга, например, племенной вождь. Радиоуглеродный анализ бревна от березового перекрытия его могильной ямы показал дату захоронения: 4900-4600 лет назад.

Через пять тысяч лет после открытия Каргалов и через три тысячи лет после совершенно необъяснимого ухода горняков и металлургов с этого богатейшего драгоценными рудами места здесь появились российские промышленники. Столкнувшись с неисчислимыми тысячами древних шахт и штолен, они были буквально потрясены размахом и умением древних вести горные работы: «тут в старину с таким искусством горная работа производилась, что и нынешние штейгеры и горные служители лучше того не делают!». И не мудрствуя лукаво промышленники XVIII века новой эры с первых своих шагов стали углублять свои проходки в шахтах XVIII века до новой эры. Наверное, это и было невольным признанием самой высокой рациональности в технологии и умении организации горных работ у древних!

Однако в бытии горняков и металлургов бронзового века параллельно протекала и активно бурлила иная жизнь. То были порой весьма непонятные и скрытые от посторонних взглядов деяния, которые мы относим к сфере иррациональной, то есть как бы неразумной. Неразумной лишь с нашей точки зрения. Потому что без нее жизнь древних почти всегда теряла всякий смысл. Понимание этой стороны их бытия очень и очень сложно. Но об этом — в следующем номере.

Евгений Черных

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное
Модификация, обновление и ремонт XBOX 360 Услуга прошивки, обновления на iXtreme LT+3.0/LTU 1.2/LTU 2.0. И ремонта Xbox 360. Мы устанавливаем самую последнюю и актуальную версию прошивки привода Xbox 360.

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005