Методические материалы, статьи

Эпоха Кентавров

Деталь золотой амфоры из знаменитого скифского царского кургана Чертомлык

Скифы идут! Эта страшная весть в 621 году до новой эры всколыхнула Ближний Восток. Вот идет с севера народ незнаемый, жестокосердый, не ведающий жалости ни к святым храмам, ни к хижинам бедняков. Им неведом священный труд пахаря и вкус хлеба; они ненавидят города, как подобия муравейников. За какие грехи упал на нас с неба сей бич божий?

Таково впечатление земледельцев Двуречья о конных варварах, которые хозяйничали на Ближнем Востоке в течение одного поколения — с 623 по 595 год до новой эры. Память об этом нашествии сохранилась в откровениях пророков Ветхого Завета и в греческих мифах. Там конные варвары севера приняли облик кентавров, незнакомых со вкусом вина, но готовых сразу напиться до безумия.

Очень живое наблюдение! Через двадцать пять веков его повторят европейские колонисты в Америке, наблюдая действие алкоголя на отважных индейцев. Впрочем, англосаксы, французы и испанцы быстро научились использовать природные слабости варваров. Пьяные индейцы щедро отдавали за «огненную воду» меха и золотой песок и легко подписывали любые бумаги, позволяя бледнолицым чужакам пользоваться своей землей. Расцвет индейской конницы в прериях Америки продлился менее ста лет: от появления первых стад диких мустангов до прихода «железных коней» — паровозов, которые вытеснили мустангов и бизонов…

Триумф скифов в Закавказье продлился еще меньше, ибо здесь первые кочевники из Великой Степи не нашли простора для пастбищ — зато встретили многочисленных хитроумных и злобных горожан. Показательно, что последние вожди скифов были перебиты мидийским царем Киаксаром на пиру в 595 году. Сходная участь постигла через 25 веков Сидящего Быка, Волшебного Коня, Алое Облако и других гордых вождей чейенов и дакотов, апачей и команчей в бревенчатых кабаках Дикого Запада Северной Америки. История любит и умеет повторяться — но люди замечают это, лишь повторно угодив в знакомый капкан!

Однако стоит разобраться в тех грехах давних обитателей Ближнего Востока, за которые боги наслали на них с севера народ незнаемый. Зададим простой вопрос: чье опустевшее место заняли скифы в древнейшей земледельческой ойкумене Земли? Ответ ясен: прежде ту же роль универсального хищника здесь играли ассирийцы. Но еще при жизни последнего великого царя Ассирии — грамотея Ашшурбанапала — рубежи его державы начали неумолимо сжиматься.

Сначала отделился недавно покоренный Египет, за ним — «варварская» Мидия в Южном Прикаспии. Потом тяга к независимости охватила славный Вавилон, не так давно разрушенный Синаххерибом, но восстановленный его сыном Асархаддоном. С огромным трудом Ашшурбанапал подавил там мятеж своего брата Шамаш-шум-укина. Тем временем от Ассирии отделилось закавказское царство Урарту. Проход из Великой Степи вдоль западного берега Каспия открылся для алчных и боевитых варваров. Стоит ли удивляться нежданным успехам скифов? Скорее, можно удивиться тому факту, что ассирийцы за три века своего господства на Ближнем Востоке не нашли способов примирения властных воителей с предприимчивыми купцами и ремесленниками!

Суть заблуждения ассирийских царей проста: они не могут понять разницу между данью и пошлиной. То и другое переходит из рук путешественника в руки царского слуги. Данник уходит, радуясь, что остался гол, но цел и невредим; через год он вновь придет с данью к своему владыке. Почему же купец ведет себя иначе? Как он смеет надеяться, что царский слуга отберет лишь часть его прибыли — а не всю ее? Ведь прибыль подданного принадлежит владыке — царю или жрецу. Он волен подарить часть прибыли добытчику — по своей милости или за особые заслуги. Но тот же царь или жрец волен отобрать ВЕСЬ прибавочный продукт, чтобы распределить его между ВСЕМИ подданны-ми — в меру их заслуг и потребностей. Таковы аксиомы древнейшего «восточного» способа производства, распределения и потребления любых материальных благ и духовных ценностей. Изменение хоть одной аксиомы означает революцию в обществе. Даже когда это пытается сделать представитель правящего сословия — его коллеги быстро укрощают неразумный порыв. Так было во все века долгой истории Ассирийской державы; этому постоянству она обязана своим долголетием.

Но теперь это мировоззрение ведет империю к упадку! Ибо хитроумные купцы норовят везти товары по путям пусть более длинным — зато неподвластным царю Ассирии. Купцу легче договориться с диковатыми мидянами, с хитроумными халдеями — даже с дикими скифами! Все эти воители и правители свободны от присущего ассирийцам иррационального чувства ответственности за все, что происходит во Вселенной; они сами хотят жить комфортно и готовы не мешать жить другим — если эти другие приносят хоть небольшую пользу.

Так экономический застой самоуверенной Ассирии (на фоне скромного прогресса ее диковатых и небогатых соседей) ведет первую империю Ближнего Востока к истощению и гибели. Всего через двадцать лет после смерти грозного Ашшурбанапала все ассирийские столицы — Ашшур и Калах, Дур-Шаррукин и Ниневия — будут ограблены и разрушены в процессе дележа имперского наследия. Дикие скифы подали первый пример в этом деле; охотников последовать ему более чем достаточно. Не ясно лишь одно: какой срок понадобится самым здравомыслящим из воинственных наследников Ассирии, чтобы установить новое равновесие между властью царей и собственностью их подданных — равновесие, включающее самодеятельность алчных купцов и банкиров. В VI веке до новой эры переход к такому равновесию в рамках Персидской империи занял 40 лет (после изгнания скифов мидянами). Хватит ли такого срока для установления равновесия между властью и собственностью в более сложном социуме XXI века — на руинах коммунистического режима в России? Этот вопрос открыт для размышления и обсуждения нескольких поколений теоретиков и практиков…

Перенесемся теперь из Ближневосточной ойкумены в Дальневосточную — на берега Желтой реки. Здесь срок цивилизации насчитывает не тридцать веков, а только пятнадцать — с тех пор как в среднем течении Хуанхэ появились первые ирригаторы, выросли первые города и сложилось княжество Ся. Пять веков назад колесничие варвары чжоу (ровесники хеттов и арамеев, ариев и ахейцев) создали царство, охватившее всю долину Хуанхэ. Сейчас наследники династии Чжоу по-прежнему носят царский титул «ван» и окружены всеобщим почетом. Но реальная власть перешла к новым князьям разных родов и племен. Среди князей идет борьба за звание гегемона — «ба»; недавно она приняла форму экономического, а не военного соревнования.

Полвека назад князь Хуань-гун доверил пост министра финансов своему недавнему противнику и пленнику — хитроумному грамотею Гуань Чжуну. Тот, не ограничиваясь сбором налогов с крестьянских общин, начал строить государственный сектор в экономике. Установив монополию князя на добычу соли и железной руды, Гуань Чжун сделал княжество Ци (в низовьях Хуанхэ) бесспорным гегемоном Поднебесной (Тянь Ся). У наследников Хуань-гуна довольно здравого смысла, чтобы не растратить богатство державы и народа на военные авантюры. Править собратьями — князьями от имени бессильного Чжоу-вана гораздо удобнее, чем самому обратить лицо к югу и принять титул «ван» — а вместе с ним ответственность за все происходящее в Поднебесной…

Все же гегемону нужна военная слава. Ее можно достичь одним трудным путем — наладив оборону северных и западных рубежей Тянь Ся от новых варваров: ди и жунов. Но для борьбы с кочевыми степняками мало пограничных крепостей; нужно создать свою конницу — как ни противен большинству китайцев степной образ жизни и хозяйства. Но всегда можно найти неустроенных удальцов, жаждущих славы и независимости вдали от начальства.

«На границе, за тысячу ли от столицы, встал на стражу я с длинным копьем; грозен посвист мой!» — как близок этот китайский стих к грядущим былинам об Илье Муромце или к чеканным строкам Фирдоуси: «Мой трон — седло; весь мир — моя держава!»

Так рассуждают вожди скифов на западе Великой Степи и вожди ди — на ее восточном краю; так же склонны думать удачливые командиры пограничников на рубеже своей ойкумены — будь то Закавказье, Алтай или Тибет. Удержать дерзость победителей в разумных пределах, не обижая ни их, ни пахарей, которые кормят армию, — вот сложнейшая задача для всех имперских правителей на многие грядущие века. Если бы хоть раз в столетие в каждой ойкумене появлялся очередной Гуань Чжун — и очередной Хуань-гун, способный довериться его мудрости!…

Увы, это лишь мечта; даже когда она сбывается, общее счастье не наступает. Ибо наладив симбиоз своих пахарей и воинов с помощью своих чиновников, очередной царь создает могучую империю. А она может процветать лишь в том режиме, который ее породил — включая непрерывные удачные войны. Но это невозможно: расширение границ быстро повышает военные расходы, и весь прибавочный продукт уходит в бездонную бочку. Это давно изведали на своей шкуре ассирийцы; скоро это узнают правящие в Вавилоне халдеи и их соперники — египтяне, забывшие давний опыт славных, но разорительных походов Рамзеса II. В Дальневосточной ойкумене такого опыта еще нет: он появится через триста лет в царстве Цинь, которое расплатится за гегемонию в Поднебесной порабощением своего народа…

Вернемся теперь в умудренный многими веками имперского опыта Египет. Здесь правит старый фараон Псамметих, свергший ассирийское иго 30 лет назад. Рядом с отцом подрастает царевич Нехо: он мечтает расширить владения Египта на весь Ближний Восток, и готов использовать для этого ударную мощь диких скифов. Впереди — двадцать лет сложной дипломатии, непрочных союзов, измен, перемирий и новых войн с очередными противниками. В итоге фараон Нехо усвоит давнюю истину: невозможно удержать в подчинении страну, которая не связана с тобой узами взаимовыгодной торговли. Но связать такими узами Египет и Двуречье не удается: эти два региона издавна экономически и культурно самодостаточны.

Деталь серебряных ножен из царского скифского кургана Солоха, IV век до новой эры

Дикие скифы не нужны ни той, ни другой ойкумене: у них нет будущего на Ближнем Востоке. Напротив, торговые и ремесленные финикийцы, предприимчивые и боевитые греки нужны всем правителям — в качестве наемных воинов, корабелов и перевозчиков промтоваров. Не случайно финикийцы получат свое прозвище от фиников, вызревающих только в Египте! Два морских народа издавна соперничают на торговых путях в Средиземноморье. Тем лучше: фараон готов поддержать знакомых и послушных финикийцев против их вчерашних учеников, а нынешних соперников на море. Пусть финикийцы везут за море египетские товары, искупая давнюю вину своих пращуров. Эти «народы моря» крепко навредили Египту шесть веков назад — в эпоху походов Рамзеса II и Троянской войны…

Очень важно восстановить регулярное мореплавание между Финикией и ее колониями на западе Средиземноморья, особенно с процветающим Карфагеном. Греческие пираты нарушили связь древнего Тира с его пригородом; ни сами финикийцы, ни фараон Нехо не хотят тратить большие средства на борьбу с пиратами. А нельзя ли наладить иной путь на запад: провести суда через дельту Нила и заброшенный Суэцкий канал в Красное море, а затем обогнуть Африку по морю? Если это возможно, то финикийцы справятся с этим делом — а фараон готов стать спонсором рискованного, но заманчивого плавания…

Около 600 года до новой эры великий подвиг будет совершен. За три года финикийцы обогнут Африку с юга и достигнут Карфагена, впервые проплыв меж столпов Мелькарта (гибралтарских скал). Но огромный срок плавания и отсутствие выгодных торговых партнеров на берегах Южной Африки убедят фараона, что великий эксперимент был ошибкой. Морской путь вокруг Африки будет забыт на 20 веков — до тех пор, пока на диком западе Европы не возникнут государства новых народов, располагающих передовой экономикой, жаждущих заморского сырья и иных чудес. Но весть о географическом подвиге финикийцев сохранится в памяти любознательных эллинов, попав в книгу Геродота благодаря усилиям первого ученого эллина — Фалеса из города Милет, побывавшего при дворе фараона Нехо.

В VII веке до новой эры ни один ближневосточный правитель не рассматривает эллинов как особую политическую силу. Чего ждать от дикарей, пиратских потомков? Между тем эллины в VII-VIII веках расселились по всем берегам восточного Средиземноморья: от Малой Азии до Сицилии, от Тавриды до Египта. Повсюду они основали города-колонии, где кипит бурная политическая жизнь. На смену родовой аристократии приходят то выборные (но пожизненные) архонты, то воеводы — тираны, захватившие власть при вспышке народного недовольства. Жестокая борьба за власть наносит большой ущерб колонистам, отвлекая их от хозяйственной деятельности. Как избежать этой напасти?

С 660-х годов в ряде греческих полисов появились писанные законы — правила техники безопасности в общении граждан между собой, со своими правителями, с гражданами других полисов и с окрестными варварами. Каждый закон вызывает острый интерес граждан: кому он принесет выгоду, а кому — ущерб? Горожане Эллады понемногу превращаются в страстных законоведов и ораторов: ведь четкая, убедительная и логичная речь нередко служит коротким путем к власти и богатству, спасает умельца от гибели или разорения! Коллективная игра в юстицию постепенно упорядочивает варварский мир эллинов, ведет их к дерзкому выводу: если человек способен упорядочить мир, созданный богами, значит, человек становится богоподобен при высшем напряжении физических или душевных сил!

Золотая нашивка с одежды скифского царя, IV век до новой эры

Отсюда — всенародное уважение к победителям Олимпийских игр, будь то атлеты или поэты. Скоро это почтение распространится на смелых путешественников, приносящих издалека вести о странной жизни мудрых египтян или вавилонян. Например, слава мудреца придет к Фалесу после того, как он объяснит согражданам способ измерить высоту египетской пирамиды, не взбираясь на нее — а лишь измерив длину ее тени и сравнив ее с длиной тени от палки, воткнутой в песок. Хитроумие юристов и геометров оценивается в Элладе одинаково: по сложности решенных ими задач и по доступности этих решений для смышленого пользователя.

Отметим способ самоутверждения Фалеса во мнении его сограждан. Сперва мудрец предсказал солнечное затмение (в 585 году); потом он разбогател, угадав высокий урожай оливок и взяв в аренду все милетские прессы для добычи масла; наконец, Фалес стал ежедневно носить роскошную одежду, обещая передать этот «мундир» любому эллину, который превзойдет его в искусстве научного рассуждения. Так «олимпийские» нравы переходят у эллинов из спорта в политику, из политики — в науку. Правнуки варваров постепенно превращаются в носителей небывалой цивилизации…

Впрочем, в 621 году до новой эры — или в первом году 39-й Олимпиады — любознательный мальчишка Фалес бегает по улицам Милета, не догадываясь о будущей славе. Так же бродит по улицам Афин юный Солон — будущий реформатор и законодатель славнейшего полиса Эллады. Но Афины еще не оправились от шока, вызванного попыткой Килона (родича Солона) установить в городе тиранию. Такие события надо исключить заранее — путем мудрых и суровых законов! Новоизбранный архонт Драконт уже заслужил вечную славу свирепейшего из честных законодателей Эллады. Нарушение почти любого из новых законов карается смертью! На вопросы сограждан о справедливости такой кары Драконт ответил скромно и простодушно: за малые преступления довольно смерти, за большие же он не придумал худшей кары!

Ваварское законотворчество ранних эллинов интересно перекликается с варварской политэкономией современных им царей Ассирии. Те не понимали, как можно отбирать у проезжего купца лишь малую долю его прибыли — чтобы у него не пропала охота посещать ассирийские владения. Грекам VII-VI веков не хватало мудрости, чтобы признать неизбежность массовых нарушений многих законов. Если такова человеческая природа — нужно с этим примириться, но не путем потворства нарушителям, а путем продуманного их наказания, соответствующего тяжести проступков. Денежный штраф вместо смертной казни достигает сразу двух целей: нарушитель сохраняется как налогоплательщик, а казна государства прибывает даже от усилий непослушных граждан! Увы — столь трезвое рассуждение требует гораздо большей политической культуры, чем старое доброе «тащить и не пущать!» Просвещенные эллины достигнут таких высот юстиции одновременно с высотами точных наук в V-IV веках до новой эры.

Впрочем, не всем эллинам суждено дорасти до такой мудрости. Иная участь ждет храбрых и гордых спартанцев: они на исходе VII века окончательно покоряют соседнюю Мессению, восставшую против их господства. Что делать с побежденными, но не смирившимися соседями? Решение ясно: обратить их в государственных крепостных — илотов! Так Спарта стала обладателем крупнейшего земельного фонда в Элладе — но расплатилась за это полной милитаризацией своего общества. Отныне свободные спартанцы боятся выпустить из рук меч или копье — из страха перед восстанием единоплеменных рабов. Как это похоже на рассуждения ассирийцев!

Да, спартанцы — единственные из эллинов, кто повторяет трагический опыт Ассирии. С момента покорения Мессении спартанская община застывает — и не по инерции, а благодаря продуманному законотворчеству, консервирующему воинскую удаль граждан, их равенство в бедности и коллективном крепостничестве. Единственное отличие Спарты от Ассирии — в пользу новых греков. Ведь Пелопоннес — почти остров, так что Спарта не имеет открытых границ и не нуждается в непрерывной военной экспансии. Как это повлияет на судьбу Спарты в сравнении с Ассирией — покажет будущее.

А пока ясно одно: обитатели торговых полисов Эллады не завидуют примеру победоносной Спарты. До недавних пор земельный голод вынуждал полисы регулярно сбрасывать избыток населения в заморские колонии. Теперь этот ресурс близок к исчерпанию; нужно изобрести нечто новое, иначе будут социальные взрывы и прочие беды. Но выход из этой дилеммы уже виден. Это — межгородское разделение труда, которое создает в каждом полисе много новых рабочих мест. Такой путь ведет к общему процветанию — но уводит от общего равенства граждан. Их общие Права (гарантируемые законами) не влекут за собою равных возможностей в осуществлении этих прав. А значит — неизбежно разделение граждан по их богатству и по обязанностям перед родным полисом — будь то место в боевом строю или размер годового налога.

Смышленый афинский мальчик Солон вырастет и проведет в 594 году до новой эры соответствующую реформу. Разделение граждан на классы, согласно экономическим возможностям, — необходимое приспособление социума к режиму экономического прогресса, наряду с внешней торговлей или внутренней демократией. Так греческое общество незаметно вступает в зрелый возраст, порождая одну из богатейших цивилизаций Земли.

Между тем в Средней Италии складывается общество иного типа — основанное не на экспорте, а на ИМПОРТЕ обездоленных удальцов из соседних земель и племен. Центром такой консолидации стал Рим — мелкая крепость латинов на границе с сабинами, которую недавно захватили этрусские вожди. У самозванных воевод хватило ума понять: только постоянный приток голи перекатной в Рим делает дикий и бедный полис непобедимым среди более культурных и богатых соседей.

Атаман Ромул случайно угадал возможный, но не испытанный путь социальной эволюции в Италии — становление «Запорожской Сечи», и вложил в это дело все силы и удачу. Теперь надо продолжать эту политику, пока Рим не перерастет рамки казачьей вольницы, не станет многолюднее и сильнее всех соседей. Тогда римлянам понадобятся реформы в духе Солона. Их проведет в середине VI века царь Сервий Туллий — второй основатель римского государства. Подобно Ромулу, он заплатит жизнью за свой успех — но такова обычная цена победы среди революционеров. Напротив, реформатор Солон поплатится за свои успехи лишь изгнанием из Афин.

Так проявляется разница между двумя последовательными возрастами этноса: кипящим консорцием бродяг на Тибре и равновесной пирамидой классов в Аттике. Корень такой разницы — в разновременном выходе эллинов и римлян на мировую сцену. Рем и Ромул были не синхронны, но синфазны внукам Аякса и Агамемнона. Римские авторы «Законов 12 таблиц» будут синфазны, но не синхронны Драконту Афинскому. Трехвековая разность возрастов римлян и эллинов сложилась случайно — в ходе очередного переселения народов. Но она сохранится до конца Римской империи, до исчерпания великой культуры эллинизма…

Иное столкновение родственных, но разновозрастных и разнокультурных этносов назревает в Палестине: там встали лицом к лицу халдеи и иудеи. Те и другие появились на сцене в эпоху Троянской войны — когда массовое освоение железа вызвало очередное переселение варваров и завершилось синтезом многочисленных «алфавитных» культур. При этом одна ветвь кочевых семитов — арамеи — заселила Месопотамию, стала наследницей Шумера и Аккада. Другая ветвь семитов поселилась в Палестине и Сирии — но была сорвана с места походами Рамзеса II и хеттов и попала в «египетский плен», где познакомилась с тайным вероучением о едином Боге — творце Вселенной и человечества. Вскоре пророк Моисей начал в Египте синтез чуждого наследия Эхнатона с племенными преданиями евреев.

Через двести лет пророк Самуил завершил синтез монотеистической религии и от имени бога Яхве помазал на царство простодушного воеводу Саула. Следующий царь (и поэт) Давид основал крепкую теократическую державу вокруг Иерусалима в то же время, когда северная ветвь арамеев обновила Ассирийское царство в верховьях Тигра, а их южная ветвь (халдеи) заселила былую страну Шумер в низовьях Евфрата, избрав столицей древний Вавилон. Новые народы надели маски старых держав; вскоре маски приросли к лицам, и дуэль горного Севера с глинистым Югом Двуречья возбновилась в знакомом стиле Хаммурапи и его партнеров.

Небольшое царство иудеев в Палестине не могло соперничать с Ассирией или Вавилонией: слабым доставались лишь тумаки да шишки. Но вековая встряска вызвала к жизни множество пророков; их усилия сохранили культурное единство евреев вплоть до гибели свирепой Ассирии. Теперь халдейский Вавилон становится гегемоном Ближнего Востока; как сложится их диалог?

Отважный интеллигент Иеремия уверен: бог Яхве никогда не будет побежден в соревновании с Мардуком, Ашшуром, Амоном или Ахурамаздой. Но это не случится само собой; нужны великие усилия праведников, хранящих заветы отцов в самой непривычной обстановке. Давний египетский плен пошел на пользу евреям: они обрели истинную веру и в награду получили свое царство. Если земное царство будет поглощено Вавилонской державой, а евреи попадут в новый плен — это может стать началом очередного триумфа гибкой и плодовитой еврейской мысли! Ведь чем больше разрастется Нововавилонская империя или ее преемники, тем шире распространится еврейская диаспора в Ближневосточной Ойкумене. И как знать: не найдет ли очередной пророк способ вовлечь иноплеменников в лоно Яхве?

Эти дерзкие мечты пророка Иеремии кажутся правоверным евреям опасной ересью. Но в 586 году до новой эры царь Набу-кудурри-уцур сокрушит Иерусалим, разрушит храм Яхве, уведет большую часть еврейской верхушки в вавилонский плен. Там призывы Иеремии станут руководством к действию: жрецы начнут запись священных преданий, и возникнет Библия. Пророки станут учить верующих деловому сотрудничеству с иноверцами; в итоге сообщество еврейских финансистов охватит весь Ближний Восток. Наконец, в рамках Персидской империи иудеи начнут культурный диалог с эллинами — зародыш будущего христианства…

Все эти факты хорошо известны. Сложнее разобраться в сходных процессах, протекавших в других ойкуменах Земли, — на дальнем Востоке (в Китае) или на дальнем Юге (в Индии). Мы знаем, что в VI веке до новой эры там оформились столь же важные для всего человечества новинки: натурфилософия Лао-цзы (не уступавшая учению Пифагора) и антропософия Будды (не уступавшая учениям Сократа и Христа). Но как мало мы знаем о вековых корнях этих культурных революций!

В Средиземноморье мы легко различаем те экономические и социальные факторы, которые взбудоражили привычный быт персов, эллинов и иудеев; породили в этих этносах множество пассионариев. Столь же ясно видны духовные богатства Египта и Двуречья, усвоенные и переосмысленные новыми пассионариями. Нет сомнений, что подобная разность потенциалов существовала в VII веке в Индии и в Китае — раз веком позже там появились Конфуций и Лао-цзы, Гаутама Будда и Вардхамана Махавира. Но какие этнические процессы заряжали эти странные социальные конденсаторы? На этот вопрос наука еще не нашла ответа. Не потому ли, что она пытается ПОРОЗНЬ решать многие уравнения с большим числом неизвестных, не умея соединить их в СИСТЕМУ с общими неизвестными?

Одно такое неизвестное — Пассионарность (по-китайски «Дэ») физики назвали Действием. Другую переменную величину — культурное разнообразие социума — видимо, нельзя измерить числом, а можно только элементом сложной группы симметрий. Физики умеют и это — но лишь в простейших примерах, не касающихся биосферы или социума. Историки и биологи только начинают осваивать это странное ремесло, граничащее с колдовством. Так незаметно подрастает новое поколение ученых-волшебников. Возможно, в XXI веке нас ждет очередной взрыв понимания существа дела — на этот раз в царстве самоорганизующихся систем живой и человеческой природы…

Сергей Смирнов

ПРОЕКТ
осуществляется
при поддержке

Окружной ресурсный центр информационных технологий (ОРЦИТ) СЗОУО г. Москвы Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования (АПКиППРО) АСКОН - разработчик САПР КОМПАС-3D. Группа компаний. Коломенский государственный педагогический институт (КГПИ) Информационные технологии в образовании. Международная конференция-выставка Издательский дом "СОЛОН-Пресс" Отраслевой фонд алгоритмов и программ ФГНУ "Государственный координационный центр информационных технологий" Еженедельник Издательского дома "1 сентября"  "Информатика" Московский  институт открытого образования (МИОО) Московский городской педагогический университет (МГПУ)
ГЛАВНАЯ
Участие вовсех направлениях олимпиады бесплатное
Клиентами Кредитэкспресс называет финансовые и кредитные организации.. ИСТОРИЯ. Кредитэкспресс – коллекторское агентство, которое официально зарегистрировано и работает в 11 европейских государствах с 1999 года, что, несомненно, отличает ее от других «известных» коллекторов.

Номинант Примии Рунета 2007

Всероссийский Интернет-педсовет - 2005